Ноев ковчег доктора Толмачевой
Шрифт:
«Интересно, как бы себя почувствовала парижская собачонка в этом дворе? – подумала Таня. – Наверное, как я на Вандомской площади. Какой простор! Сколько мусорных баков! – Она усмехнулась, отошла от окна и села в одно из кожаных кресел. – Однако что же означает эта квартира? Изнаночная сторона жизни магната? Проверка меня на всхожесть?» Таня задумалась. Дом родителей по сравнению с этой конурой показался ей оплотом чистоты и уюта.
«Во всяком случае, будет неестественно, если я все оставлю как есть и не спрошу у Филиппа,
Когда через несколько дней Таня попала к Маше в отделение, она поняла, что старая квартира была чем-то вроде проходного теста. Как и то, что Филипп оказался нетребователен к еде и чистоте, но совершенно не переносил никаких перестановок. И Танина просьба выбросить старый «Саратов» оказалась для него трудновыполнимой. «Что же он хочет, чтобы я всю жизнь просидела среди этого старья?»
И в тот вечер, когда возвращалась с Азарцевым из больницы, Таня вернулась домой к маме с папой.
– Что, уже надоел старый любовник? – поинтересовался у жены Танин отец, узнав, что дочка собирается ночевать дома.
– Вася, я тебя прошу, ничего ей не говори, не мешай, она сама с собой разберется. – Танина мама опять накрывала на стол. – Пришла дочка к ужину – замечательно. Какая тебе разница, откуда она пришла?
– Воля у нее есть, умом бог тоже не обидел, что она болтается-то, как г... в проруби? Никак место в жизни себе не найдет.
– Насильно ты ее все равно не заставишь делать то, что она не хочет. Поживет с этим человеком, разберется сама, нужно ей это или нет.
– Так он, как я понял, не собирается на ней жениться?
– Как будто это главное, милый мой. Да если бы ты тоже не хотел на мне жениться, но сказал, поедем со мной в Москву так, я бы ведь поехала! Даже не раздумывая!
– Неужели бы поехала? – недоверчиво спросил Василий Николаевич. – А я-то, дурак, сразу жениться тебе предложил. Если б я знал, может, до сих пор бы холостяком ходил...
– Что, теперь жалеешь? – насмешливо спросила Танина мать, ставя на стол тарелку.
– Нет, не жалею. – Он взял руку жены и поцеловал. – Жалею, что очень быстро проходит жизнь.
– Но ты обещаешь не вмешиваться в Танькины планы?
– Послушай, у меня знакомые спрашивают про нее, а я даже не знаю, что сказать.
– А ничего не говори. Потерпи, может, еще все само рассосется! Одумается сама, или тот мужчина ее бросит... Надо быть гибче. Это как в науке: результат приходит на подготовленную мыслью почву. И потом, она жила без нас с тобой в чужой стране два года. А ты хочешь опять взять ее под свою опеку. Разве она вытерпит? С ее-то характером?
Отец вздохнул,
– Может, мне этому старому козлу морду набить? – спросил он.
«Как бы он нам всем не набил», – хотела ответить жена, но сдержалась.
– Я думаю, это только усложнит проблему.
Весь вечер Таня была задумчивой и молчаливой. Родители не спрашивали ее ни о чем. Она поела и отправилась спать в детскую. «Как хорошо все-таки дома! Не хочу идти в ту вонючую конуру», – думала она, засыпая, про квартиру Филиппа.
А про Азарцева думала только, что муж у Валентины Николаевны оказался очень славный. И даже удивилась, когда на следующий день услышала его голос.
– Танечка, я умираю без тебя. Я хочу тебя видеть.
Она удивилась, но виду не подала и в тот же день назначила ему свидание. «Ничего, посидит еще один денек со своим холодильником», – с мрачным удовольствием подумала она про Филиппа.
И понеслось...
«Какой он забавный», – думала Таня про Азарцева.
«Какая она красивая, добрая, умная, – думал Азарцев. – Тина? Да, Тина. Она лежит в больнице, нужно к ней сходить».
Прошло уже три дня, а он не приходил к Тине, даже не звонил ей. На ее звонок только один раз коротко ответил, что очень занят и перезвонит потом, а потом сбрасывал входящие звонки от нее. Он не мог разговаривать с Тиной. Он просто не знал, как он будет с ней говорить. Куда бы он теперь ни шел, где бы ни работал, в глазах стояла только Таня, ее лицо, ее улыбка, весь ее облик – все другое исчезло из его сознания.
– Только ты мне ничего не говори, не рассказывай о себе, – просил Владимир каждый раз при встрече.
– Почему?
– Вдруг какая-то деталь промелькнет, и из-за нее все померкнет? Я не хочу ничего о тебе знать. Я только хочу тебя видеть.
– И все? – на третий день их знакомства неосторожно пошутила Татьяна. Он замолчал, а вечером предложил поехать к нему.
– Вечером я не могу. Ты же знаешь, я не сво...
– Молчи. Не можешь вечером, давай с утра.
Она удивилась.
– Хорошо. С утра. Но ты разве не работаешь?
– Работаю. Но могу позвонить, и мне оставят работу на вечер.
– А где ты работаешь?
– Не хочу говорить.
– Но как же? Может, ты дворник?
– Нет, слесарь.
– Никогда еще не была влюблена в слесаря.
– А ты в меня влюблена?
Татьяна задумалась.
– Наверное. Иначе чем объяснить, что я мотаюсь с тобой по городу третьи сутки?
– У меня живут собака и мышь. Ты не боишься?
– Да я сама, как собака. Гав-гав! Но все-таки, – она пытливо заглянула ему в глаза, – как я поняла, вы с Валентиной Николаевной...