Ноев ковчег доктора Толмачевой
Шрифт:
Принесли еду. Они стали есть, Филипп, прищурившись, не поднимал голову от тарелки, не глядел на Таню. Что-то в нем переменилось после рассказа о Маше. Внутри Тани будто засвербел маленький бесенок.
– Тебе что, не нравится, что я раньше была знакома с Машей? – спросила она, когда им принесли кофе.
– Я родом из-под Рязани. – Филипп просмаковал первый глоток и поставил чашку. – Всего в жизни добился сам. – Он пальцами сделал знак официантке, и когда та подлетела, приказал: «Принеси коньяк, только хороший». Девица
– Я уважаю трудовой народ. Моя дочь – трудовой народ. Эта девка, – он показал пальцем на официантку, она улыбнулась в ответ, – тоже трудовой народ. И я их уважаю.
– А я, по-вашему, содержанка. Уважения не заслуживаю, – ответила Таня.
Все в ней вспыхнуло. «Вот оно как! Они еще и месяца вместе не прожили, а ее уже укоряют». Она поднялась из-за столика.
– Сядь! – сказал Филипп Филиппович и потянул ее вниз за руку. – Я еще не решил, как вас между собой примирить. Но тебя я прошу... – Таня услышала в его голосе не просьбу, а приказ. – Бабушкины вещи не трогай! Маша очень переживает, если старые вещи исчезают и на их месте появляется что-то новое. За кожаную мебель она меня пилила месяца два.
– А кожаную мебель, по-видимому, купила моя предшественница?
– Ты очень красивая, – сказал Филипп Иванович. – И неглупая. Но сейчас ведешь себя неправильно.
Таня снова встала.
– Знаешь, Филипп, я не для того приехала сюда из... – она хотела сказать «из Парижа», – из своего исследовательского центра, чтобы выслушивать, правильно или неправильно я себя веду.
– Ты ведешь себя как дура, – повторил Филипп. – И я не хочу тебе напоминать про твой центр то, что уже говорил тебе раньше. Но что-то все-таки в тебе есть, из-за чего я тебя сюда и привез. А вовсе не из-за твоих сисек, как ты, наверное, думаешь.
– Тогда, должно быть, из-за попы, – съязвила Таня.
Филипп усмехнулся.
– Вот из-за попы – да. – Потом допил кофе и заметил уже серьезно: – А большей частью из-за того, что ты чем-то похожа на мою рязанскую бабку. Сила в тебе русская, женская есть. И фигурой, кстати, ты на нее тоже похожа.
– А ты в детстве, когда свою бабушку с заткнутым подолом видел, трахнуть ее не хотел?
Он смазал ее по щеке, но не сильно.
– Будешь дальше продолжать в том же духе?
– А ты меня не затыкай. – Таня вполне владела собой. – У меня, между прочим, папа – профессор и мама – доктор наук, и я сама – не нищая побирушка. И у меня есть свой дом, и свой мир, и все то, что я ценю, – в том числе и исследовательский центр, кстати.
Таня так говорила, но чувствовала, что все-таки не папа-профессор, и не мама – доктор наук, и даже не Центр имени Ганса Селье позволяют ей так держаться с Филиппом. Завтрашнее свидание с Азарцевым, его слова любви, повторенные десятки раз – вот что давало ей ощущение силы и внутреннего спокойствия.
– И я хочу иметь свой дом, – сказала она. – Не эту засранную квартиру, в которой жили бабушка, дедушка, дочка, внучка и десять Жучек, а мой собственный дом, в котором я буду хозяйкой. Буду покупать и переставлять, готовить и стирать все, что хочу, но для себя и своей семьи, без оглядки на непонятное и нелюбимое. Если начинать жизнь, то с чистого листа.
– С чистого листа начинают в первом классе, – сказал Филипп. – А у мальчиков постарше уже есть биографии. И я не хочу от своей биографии избавляться. Она не постыдная, я тебя уверяю.
– А у меня тоже есть своя биография. И у меня, кроме прошлого, есть еще и будущее. – Таня встала. – Спасибо за ужин.
– Сядь! – еще раз спокойно повторил Филипп Иванович. – Что у тебя прошлое и будущее, я знаю. А вот права у тебя есть?
– Только одно. Жить так, как хочу!
– Да я не об этом. – Он посмотрел на нее с хитрым прищуром. – Водительские права у тебя есть?
– Нет, – растерялась Татьяна.
– Вот и запишись завтра на курсы. Сдашь на права – куплю тебе машину.
Таня вся загорелась внутри, она уже давно хотела иметь свою машину. Но просто так сдаться она не могла.
– «Семерку»? – спросила она.
– А ты какую хочешь?
– «Ауди ТТ».
– Ну, куплю тебе «ТТ». Но для начала не новую. Посмотрим, как ты будешь водить.
– Это в качестве компенсации за квартиру? – уточнила она.
– Не перебарщивай, хватит, – приказал Филипп и знаком подозвал официантку, чтобы расплатиться. – Будешь меня возить, когда я выпью.
– А какая машина у Маши? – вдруг, прищурив глаза, спросила Таня.
– Никакой. Я ей не покупал.
– Почему?
– Да она не сможет водить. Не хочу, чтобы она рисковала. Сейчас в Москве на улицах столько придурков!
– А за меня, значит, вы не боитесь. Я и хотела услышать от вас этот ответ, – сказала Таня.
– Хватит скандалить, пошли домой! – Филипп крепко взял ее под руку. – Выпила на копейку, а разоралась на миллион!
«Ну, я тебе покажу завтра! Я тебе покажу!» – Таня стояла и смотрела в темноту, пока он ловил машину. Она словно уже ощущала себя в объятиях Азарцева. И ночью в постели с Филиппом она была, как никогда, огонь.
«Какая девчонка! – думал он, когда она уже заснула, а он прошел в ванную. – Какая девчонка!»
Филипп Иванович вдруг заметил и разбитое зеркало над раковиной, и ванну в потеках. «Надо будет спросить у юристов, что у нас сейчас делается на рынке жилья. Купить, что ли, новую квартиру? А эту оставить Маше, как она есть...»
18
– Где он? – спросила Тина у Барашкова, как только пришла в себя.
– Кто?
– Володя.