Non Cursum Perficio
Шрифт:
– А мясо ты всё равно иди ешь, – выслушав эту пламенную речь, непреклонно потребовал монолитный Камилло, накрывая на стол. – Война войной, а обед по расписанию! Мой руки, и... Нет! Руки вытирают не об джинсы! Об полотенце!
– Ф-ф, – презрительно отреагировал Рыжик, становясь на цыпочки, чтобы вынуть из хлебницы свой любимый заварной хлеб с изюмом. – Э, Диксон, а куда ты наш домашний инкубатор дел? Твоё яйцо вроде ж на холодильнике в пепельнице лежало, а теперь ни того, ни другого нету. Сознавайся: ты с него мне сегодня утром омлет пожарил?!
– Рыжик, я не знаю, куда оно делось. Честное слово, – Камилло для убедительности прижал к сердцу кусок сервелата.
– А-а! Оно сожрало пепельницу, вырастило щупальца и уползло! – ужаснулся Рыжик и с ногами залез на табуретку. – Ща ползает по квартире и думает, чего бы ещё сожрать! Яйцо-убийца, кошмар!
– Ну, мои ноги оно точно есть не будет. Они невкусные, – удовлетворённо констатировал Диксон и взмахом полотенца потребовал от Рыжика начинать ужинать. – И всё-таки странно всё это: ни скорлупы, ни пятен, и пепельница вот пропала... Тут никто не приходил, пока я на работе играл в «Косынку» и пил чай-кофф?
– Приходили. Из ФБР, – с удовольствием ответил Рыжик, наматывая свои спагетти на вилку в попытках узнать, насколько они вытянутся, прежде чем свалиться обратно в тарелку.
– Требовали объяснить, кто я тебе, и почему у меня нет паспорта и аннаполисской прописки. Показывали ржавый бампер от НЛО и спрашивали, не узнаю ли я этот предмет. По-моему, они что-то подозревают...
– М-м, тревожный фактор! Я ведь у них уже есть в базе, лет двадцать назад проходил как главный подозреваемый по делу о пожирателе печени, но они так и не смогли ничего доказать... Как бы снова не попасться... Если что, я вегетарианец, а банки с тушёнкой в кладовке – это гуманитарная помощь осталась. Со второй мировой войны. Запомнил?..
– Не смеши меня, когда я ем, – потребовал Рыжик и подобрал с пола уроненные от восторга спагетти. – Ладно, яйцо – не булавка в стогу сена, найдётся.
– Да, главное – найти его визуально, а не тактильно, босой ногой или там штанами, – Диксон тоже, наконец, плюхнулся за стол, предварительно тщательно ощупав табуретку. – Давай сегодня рано ляжем спать, а завтра с утра съездим на ярмарку в пригород? Я сметаны хочу свойской, завтра ведь Масленица, в самый раз под оладушки будет...
– Ладно, я будильник в телефоне на семь поставлю, – Рыжик с долей отвращения посмотрел на недоеденные спагетти, потом с долей надежды – на Диксона.
– Хорошо, не хочешь – не ешь, – сдался Камилло, уже давно попрощавшийся с мыслью о том, что его найдёныш хоть раз оставит после себя пустую тарелку. – Тогда сходи выкини это всё собачкам. Заодно и суп прошлосубботишный выльешь.
– Чтобы у нас к утру вместо двора с асфальтом была дымящаяся яма до девонского горизонта? – фыркнул Рыжик. – Тебя с этими твоими супчиками, Диксон, надо отдать стажёром к Алексу Баркли в лаборатории, он там как раз работает сейчас над биологическим оружием массового поражения... Супчик гороховый с копчёностями – дислоцируй противника по звуку!
– Нечего критиковать, сам бы взял да сварил, а не пепелацы всякие паял, – Камилло непререкаемо сунул завздыхавшему Рыжику одиозный супец и заветное ведёрко на выкинштейн.
– И не задерживайся, там уже темным-темно.
Рыжик, продолжая вздыхать, натянул сапожки с пальто и ушёл во мрак подъезда – лампы, как всегда, горели только на первом и втором этажах, выше приходилось на ощупь. Не зажигая света, Диксон перешёл на другую сторону квартиры, в свою комнату. Чуть отодвинул штору на окне, глядя на Рыжика – невысокую тонкую фигурку, бредущую через двор по не стаявшему снегу. «Опять шапку не надел, простудится же, убоище», – ворчливо подумал Диксон, и неожиданно ощутил, что по щекам текут слёзы. Волноваться за кого-то, заботиться о ком-то – после смерти жены Камилло забыл, до чего это приятно, когда живёшь не один, а с тем, кому действительно дорог.
Диксон отвлёкся всего на пару минут, смущённо вытирая мокрые щёки запястьем, а когда снова посмотрел во двор, Рыжик стоял уже не один. Дорогу к подъезду ему загораживали двое мужчин в одинаковых тёмных пальто. И, судя по жестикуляции, требовали у сопротивлявшегося Рыжика немедленно проехать с ними. В голове Камилло со скоростью тропического циклона пронеслись воспоминания о Кирпичном, противненькой Элен и её солдатах-чернявках, а также сегодняшние слова Рыжика. И тогда Диксон как был, в домашних тапках, брюках и рубашке в клеточку, вылетел из квартиры, схватив подвернувшуюся под руку швабру, стоявшую в углу у двери. Внизу картина оказалась ещё более неутешительной. Пока Диксон, прыгая через две ступеньки, бежал с шестого этажа, военные успели утащить Рыжика к запаркованной в углу двора машине, держа его под завёрнутые за спину связанные руки. Причём пальто одного из мужчин носило на себе следы тесного знакомства с Камилловым супом: Рыжик был не из тех, кто сдаётся без боя... Поскольку военные тащили своего пленника задом наперёд, то первым грозного Камилло со шваброй наперевес увидел именно Рыжик – и отчаяние на его лице сменилось таким искренним восторгом, что у Диксона отлегло от сердца. Решительно встопорщив усы, Камилло настиг похитителей, и бросился на военных, как наседка на коршуна. Начал он с того, что без долгих прелюдий треснул ничего не подозревающего мужчину шваброй по затылку, да так, что тот с тихим аханьем осел в грязный снег. Второй, успев сориентироваться, мгновенно выхватил из кобуры на плече РСА и предпринял попытку приставить его к виску Рыжика, но тот этого счастливого момента дожидаться не стал, и тут же укусил мужчину за запястье. Качественно, причём, укусил, без ложной скромности – так, что треснула кость.
Военный машинально выстрелил, продырявив собственную машину, и РСА вывалился из сведённых судорогой пальцев к ногам Рыжика. Прицельный пинок сапожком – и вот оружие уже прибрано домовитым Камилло, а сам Рыжик, сдирая кожу на запястьях, торопливо выпутывается из верёвки, пока военный не очухался и не попытался его придушить.
– Руки прочь от Рыжика, тварь! – мелодраматично прошипел Диксон, наставляя револьвер на похитителя, и нечаянно выстрелил мужчине в ногу, хотя на самом деле хотел просто взвести курок для достижения нужного психологического эффекта. – Ой! Он стреляет!! Ой, простите меня, я не хотел! То есть хотел, но не туда... и не вот так...
Рыжик от этой сцены всхлипнул, обхватил себя руками и подкошенно сел в грязный снег. Слов у него не было – одни эмоции. Диксон в лёгкой панике обернулся к нему:
– Эм... а что мне теперь с ними делать-то? Не убивать же?..
– Диксон, – мужественно стараясь не хохотать во весь голос, простонал Рыжик, – Диксон, отдай мне оружие, и иди домой ради Са. Я сам разберусь, что с ними делать. Только швабру не забудь... ы... ы... Спасибо, что вовремя пришёл на помощь! Меня ещё никто так не спасал, как ты!
– Ладно, – после короткого раздумья согласился Диксон. Отдал револьвер, грозно пошевелил усами на поверженного врага и триумфально удалился в подъезд, велев напоследок Рыжику:
– Только разбирайся быстрее, поздно уже! И во дворе не сори...
Подождав, пока Камилло скроется, резко посерьёзневший Рыжик подошёл поближе к двум офицерам – он уже понял, кто они, по нашивкам на мундирах под пальто. Посмотрел на раненого, затихшего и ненавидящего, – он лежал на тёмном от крови снегу, зажимая простреленное колено перчаткой, и зло глядел на Рыжика, беззвучно шевеля побелевшими губами.