Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Я оставлю жить только одного, – тихо произнёс Рыжик в сторону, чуть похлопывая РСА по джинсам. – Выбирай, тебя или его. В обмен на рассказ, кто и зачем вас сюда послал.
Мужчина заметно заколебался – дрогнули весы, на которых он сейчас пытался соизмерить незапятнанную честь и свою драгоценную жизнь.
– Да ты сам знаешь, – в конце концов, прохрипел он. – Глупо отказываться от власти, которую тебе щедро дарят, как глупо... Что ты в этом понимаешь, мальчишка... Что твой маленький анклав, Антинель, в сравнении с целым Некоузьем и его узами...
– До Антинеля мне приходилось отказываться и от большего, – серьёзно отозвался Рыжик.
– Власть, слава, деньги – всё суть прах и тлен. Это не то, к чему будешь стремиться, если тебе подарен судьбой внушительный кусок вечности. Поверь мне, даже власть не всласть, когда боишься с властью пасть...
– Узы не падут. Это суть земли Некоузья, её древняя, изначальная магия. Люди принимают их добровольно, – офицер пытался сесть, стиснув зубы. Ему было невыносимо смотреть на этого рыжего подростка снизу вверх, ещё невыносимее, чем боль от ран – и Рыжик, поняв это, опустился рядом на одно колено. Он умел уважать чужую гордость.
– Я не против уз, и не против Элен Ливали как таковой – до тех пор, пока есть свобода выбора. Но преступления Элен, то, что она сотворила с Берёзниками, гражданская война, которую она развязала в Никеле – они требуют кары. Кары, соразмерной тяжести грехов. И глупо думать, что это именно я пойду мстить за всех оскорблённых и униженных обитателей Некоузья. Мне чего, заняться, думаете, больше нечем?.. Элен пора прекратить бояться пророчества Тэй Танари: Игла хаоса зашивает, а не рвёт. Элен пора начинать бояться себя саму. Потому что покарать Ливали может лишь она сама – своими поступками. Что и произойдёт, рано или поздно. А у те6я будет возможность понаблюдать за этим, офицер...
– Крейг. Дэмиен Крейг, – по-военному чётко представился тот, не отрывая напряжённого взгляда от равнодушно-спокойного лица Рыжика. – А знаешь, я зря называл тебя мальчишкой... у тебя обманчивая внешность, тебя выдают только глаза. Я думал, ты молод, господин директор Антинеля Норд, что ты примерно одних со мной лет – но я ошибся... я вижу это в твоих глазах.
– Ты прав, – тихо подтвердил Рыжик, и еле заметно улыбнулся, сам не зная толком, отчего.
Ненависть и жгучая злоба во время их разговора постепенно пропали из глаз Крейга, уступив место странному, брезгливо-неприязненному любопытству. Дэмиен спросил:
– Ты же всё равно убьёшь меня, так чего тянуть? Я всё сказал, ты всё услышал...
– У меня сегодня нет настроения выписывать билеты на небо в один конец. Прошу не счесть это признаком душевной слабости.
Рыжик встал, подошёл к начавшему слабо шевелиться напарнику Крейга и низко склонился над ним. Дэмиен попытался привстать, чтобы увидеть, что тот делает, но со стоном упал обратно в снег.
Чёртов старикан прострелил ему колено, а этот – как его там старикан назвал, Рыжик? Ну-ну, как же, Рыжик... – так вот, эта тварь чуть ли не насквозь прокусила ему руку, сломав запястье. Такого фиаско полковник Крейг не знал за все шесть лет службы. Да, он был предупреждён о том, что они идут брать не просто нового кандидата в Кирпичное с сильным даром уз, а бывшего руководителя НИИ Антинеля, который после неудачного перехода через Меридиан Миров (или ещё какой-то теневой аномалии) стал неприкаянным, мотающимся по свету подростком. И что вышеупомянутый подросток не хуже них владеет оружием, и на его совести – убитый летом прошлого года в Льчевске функционер из Кирпичного. Но фактор бешеного старикана со шваброй... Этого никто предугадать не мог, как никто не знал, что директору Антинеля Норду не тридцать-сорок лет, на которые он выглядел, а куда больше. И что он даже рядом не человек...
– Что бы ты хотел сказать напоследок? – вторгся в мысли Дэмиена спокойный, равнодушный голос. Рыжик стоял рядом, расслабленно опустив руку с револьвером. Крейг не видел его лица – за спиной Рыжика горел фонарь, и потому он казался лишь чёрным силуэтом с ореолом света вокруг чуть растрёпанных волос.
– Напоследок? – Дэмиен скрипнул зубами.
– Ты обещал мне жизнь! Я думал о тебе лучше, чем ты есть, мразь...
– Тчшшш. Не оставляй на своих губах горечь и грязь. Я обещал тебе жизнь, и я сохраню её, – Рыжик небрежно отшвырнул РСА, воткнувшийся в снег под косым углом. – Но я не обещал тебе возможности рассказать Ливали о том, кто скрывается под этой красивой шёлковой обёрткой...
Он пробежался кончиками пальцев по краю расстёгнутого воротника, из-под которого торчал расшитый Ленточкой бинт, и опять еле слышно усмехнулся в темноте.
– Скажи что-нибудь хорошее, Дэмиен. Чтобы вспоминать в дни белого безмолвия, чтобы осталось на губах сладостью и дрожью...
...И только сейчас Крейг понял, что его ожидает. Попробовал вскочить, закричать – всё-таки двор жилого дома, люди по квартирам сидят, если закричать, должны услышать, выглянуть, спасти, ну хотя бы вмешаться, так же нельзя... Не успел ничего: на его губы легла узкая холодная ладонь.
Рыжик склонился над Дэмиеном – так низко, что кончики выцветших волос мазнули офицера по свежевыбритым щекам. От прядок пахло осенними цветами, так похоже на икебаны, которые делала его любимая жена...
– Ирма, – выдохнул Крейг, закрыв глаза, чтобы лучше представить себе её мягкий овал лица с дымчатыми серо-зелёными глазами и задумчивой, чуть рассеянной улыбкой. Он знал, что больше никогда не сможет произнести этого имени вслух. – Ирма...
Вкус морской соли, и свежести, и кисловато-терпкого лайма.
– Вот так, – тихо шепнул Рыжик, и губы Дэмиена Крейга стянула, сшила стальная игла с вдетой нитью из чёрного шёлка, из красной меди и из белого света, оставив лишь тонкую, еле различимую на загорелой коже черту. Отныне словам никогда не прозвенеть серебром – уста офицера Крейга надёжно связаны. И не медью или никелем, как это принято в Некоузе, а тем, что в старых, смутных, сумеречных легендах именуют Игла хаоса. Теперь тайна Рыжика заперта накрепко и не будет произнесена вслух или написана от руки – она достанется одному лишь Крейгу. Как и его вечное молчание. Даже искушённой в таких делах Элен Ливали не распороть этот шов – никому это не по силам, даже самой смерти...
Дэмиен Крейг стиснул пальцы, сгребая мёрзлый снег, чтобы не заплакать от отчаяния.
– Ир... рма, – прозвучало рядом, как будто рыбка в омуте плеснула. Дэмиен открыл глаза: Рыжик всё так же склонялся над ним, и в его бездонных чёрных глазах отражалось бледное лицо Крейга с едва заметным швом на месте рта. Казалось, что Дэмиен проваливается в какую-то пропасть, откуда нет возврата – и при этом испытывает странное, предсмертное наслаждение.
– Иррма, – опять мурлыкнул Рыжик. Дэмиен внезапно догадался, что это странное создание, лишившее его голоса, даёт ему возможность ещё раз услышать самые дорогие для Крейга слова. Он неловко повернулся на бок – Рыжик чуть отодвинулся – и левой, не пострадавшей рукой коряво написал на снегу четыре слова. Посмотрел на Рыжика, с надеждой и просьбой.