Non Cursum Perficio
Шрифт:
Поражённый, но всё равно не верящий ни единому слову Диксон примолк, машинально пытаясь оттереть с брючины сладкое пятно.
– Элли, я всё понимаю про Сильву, про меня, даже про Марио Оркилью, но объясни мне ради всего святого, какого чёрта ты взъелась на бедного индуса? – неожиданно спросил Бонита, который, находя утешение в призраке голоса Стефании, слегка успокоился и теперь деловито жевал булочку.
– На Сао Седара? Ну, во-первых, он с самого начала ставил мне палки в колёса. Зарезал мой проект у Норда, пришлось пробивать его всякими окольными путями, через уговоры, угрозы и пару убийств... – начала загибать пальчики Ливали, отхлёбывая какао из чашки в другой руке. Камилло и Бонита таращились на неё в почти суеверном ужасе, вообще не понимая, чего ожидать от этого белого ландыша с повадками чёрной мамбы.
– Во-вторых, – чуть ли не с удовольствием вспоминала Ливали, – Сао Седар, после того как я несколько лет проработала комендантом общаги химиков и навела там порядок, первым подал всяким там генералам и хирургам мысль о том, что от меня нужно избавиться. Как обычно, со своей индусской хитропопостью тявкнул что-то один раз и слился в кусты, моя хатка с краю. Всё, дальше всё было проделано практически без его участия, он остался чистенький и святой, как всегда, даже манжет не испачкал... Только вот в ту ночь, когда меня сожгли в крематории...
Элен наградила их нежной улыбкой, от которой продирал мороз по коже, и слизнула шоколадную каплю с бока чашки. Бонита кусал губы: он отлично помнил, как на него обрушилась вся боль Элен, как он выл и рвал обои на стенах своей комнаты в попытках вдохнуть. И сейчас ему было жутко от тех воркующих интонаций, с которыми Ливали вспоминала теперь собственную ужасную смерть.
– В ту ночь Сао Седар стоял на стрёме в холле моего корпуса, пока лучшие умы Антинеля наверху заламывали руки беззащитной девушке. Как я потом узнала, там на него наткнулся Норд. И логично вопросил, почему директор нулевого отдела в третьем часу ночи смолит сигарету за сигаретой и нервно озирается, стоя в пустом фойе чужой общаги. Седар был близок к тому, чтобы всех сдать и выйти сухим из воды – пока они разговаривали, ему пришла смс от тогдашнего директора 7 корпуса, Коркорана: «Мы спускаемся. Всё чисто?». Да, не скрою, Норд был тираном, но он точно не одобрил бы несанкционированное с его стороны убийство... Не потому, что это убийство, а потому, что у него никто не спросил разрешения. Сао Седар мог бы спасти меня, вымолив для меня амнистию у Норда. Но у него хватило силы ненависти и духа увести Норда из холла к себе в корпус и отвлекать его там великосветскими беседами, пока я горела заживо... Впрочем, Сао Седар этого не помнит. Счастливый индусский мальчик. Сделал бяку и выкинул из головы.
Элен звонко рассмеялась, откинув голову, но в этом смехе не было ни капли веселья. Её сияние угасло, и пряталось теперь где-то на самом донышке зрачков, вспыхивая, лишь когда Элен смотрела на Поля. Вытерев губы запястьем, она оживлённо осведомилась:
– Что ты ещё хотел бы узнать обо мне, Полли? О том, как я жила без любви, но с великой целью – так и не заполнившей пустоту в моей душе?..
– Откуда ты всё это ... узнала? О поступке Сао Седара, о том, что Оркилья носит ребёнка Норда, даже о том, что я работаю в Антинеле?
– О, – Элен хитро улыбнулась и позвонила в маленький колокольчик, вызывая принципалку, чтобы принесла ещё какао. Ей нравилось всё рассказывать Полли – он так очевидно переживал за неё, что даже не замечал, как грызёт себе губы, роняя алые капли. А это значило, что он до сих пор любит свою Элли. У неё даже разыгрался аппетит, хотя обычно, питаясь энергией уз, Ливали ела совсем мало. Под взглядом любимых серых глаз Элен чувствовала, что оживает. Словно всё это время она была заводной куклой, пролежавшей в ящике с опилками, и лишь сейчас её вытащили оттуда, до упора заведя ключом, заставив шёлковое сердце биться, а тело – трепетать пойманной в сладкий плен цветка бабочкой.
Подождав, пока беленькая девочка уберёт грязную посуду и поставит всем по новой чашке какао на подлокотник кресла, Ливали сказала:
– Мне напела обо всём одна маленькая птичка, мой хороший. Мы уже сегодня упоминали о ней, вскользь. Камилло Диксон хорошо знает, как далеко могут некоторых завести одни лишь благие намерения... и попытки понять того, кого лучше всего оставить в покое. В его же темноте... Но не всем ведь быть светло-ромашковыми, как ты, или нежно-ландышевыми, как я, правда, мухняшка? Кто-то, как ни старается, вечно всё измазывает вишнёвым соком... кровью. Чужой кровью. Во имя давно мёртвых идеалов. Это такая судьба – страшная судьба, надо заметить – быть оруженосцем на вечной войне за иллюзорное равновесие света и тьмы. Я не думаю, что он сам рад быть… таким.
Диксон, который при виде новой чашки какао уже полез было в карман, замер в неудобной позе, уставясь на Элен. Та смотрела серьёзно, без насмешки или своей непонятной игривости; казалось, она чем-то огорчена. Разглаживая складки на подоле белого платья, она тихо добавила:
– Когда кто-то идёт на безумства и играет с другими, как с марионетками, во имя любви, во имя того, кто дороже собственной жизни – я могу это понять, и я могу это простить. Леди Джанне... все грехи её искупает любовь, внезапно проросшая в серебристом сердце, точно вьюн. Но я просто не в состоянии понять, отчего почти год назад Дьен Садерьер так охотно согласился отдать мне Рыжика – ещё тогда, когда вы даже не подозревали о его существовании, Камилло. И даже ничего не попросил взамен... Да, он многое утаил от меня. Но на многое и открыл глаза. Так странно...
– Дьен Садерьер?! – в один голос изумлённо переспросили Камилло и Поль. Дальше, заикаясь от волнения, говорил один Диксон:
– Садерьер?! Сакилч и командор войны? Но он же клялся защищать Рыжика до последнего вздоха, даже ценой своей жизни...
– Камилло, ну, какая-то логика в его действиях есть. Норд сбежал из Антинеля – Дьен решил ему больше не навязывать пост директора. Норд, разбив всё внутри себя в поисках счастья, стал Рыжиком – но так и остался неприкаянным и брошенным существом. Чтобы обрести гравитацию и перестать покорно нестись по ветру, как перекати-поле, ему нужно было где-то зацепиться. Первый раз Рыжик попал в Кирпичное по чистой случайности, ещё до нашей встречи с Дьеном – и опять исчез. Лишь потом, когда ищущий Рыжика Дьен побывал у меня в гостях, и мы с ним сопоставили информацию, он всё мне рассказал. И мы вместе с ним решили, что Рыжику нужно попробовать пожить у меня в интернате. Ведь здесь никакой опасности Рыжику не грозит. Это просто у вас какие-то устаревшие представления о Кирпичном, – Элен полушутливо погрозила чайной ложечкой Диксону, всё ещё немо сидящему с сунутой в карман рукой.
– Да, согласна: раньше, во времена использования тяжёлого электричества, интернат был тем ещё местечком. Грязный, гадкий, полузаброшенный, убогий, с жуткими порядками, брр... И даже сейчас, после полной реконструкции здания, мои особенно талантливые девочки чуют затхлое эхо прошлого. Иногда здесь прямо вываливаются куски, и мы латаем, как можем...
– А не надо было так много уз создавать. Притягиваете всякую сомнительную энергию, вот мир и трескается, – язвительно отозвался Камилло, скрестив руки на груди и непримиримо взирая на слегка смутившуюся от этой отповеди Элен. – Наплодили в клине всякой жути, все эти Новые Черёмушки, а теперь ещё жалуетесь...
– Поэтому я так и жду Рыжика, поймите, – виновато улыбнулась Элен и накрыла руку Диксона ладонью. Тот передёрнулся, и Ливали тихонько вздохнула, послушно отстранившись. – Он Игла... он поможет мне перенаправить потоки так, чтобы они уходили из клина... От Дьена я знаю, что Рыжик вместе с вами создал генератор накачки отрицательного нуль-поля. Эта вещь оттянет из Некоуза всю ту энергию, что создаёт тут этот дисбаланс. Возможно, Рыжик делал генератор с другими целями, но теперь оба – творец и творение – послужат мне... и на благо Некоуза.