Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Она будет счастлива... Рыжик, – едва слышно прошептала Арина, – потому что ей есть, для кого возвращаться. Не то, что... ой!
– Да говори, – равнодушно разрешил ей Рыжик, заправляя прядь заметно выцветших волос за ухо.
– Ты, по крайней мере, правду говоришь, в то время как прочие лицемерно лгали о том, что я должен быть благодарен командору Садерьеру за свою нелепую послежизнь Норда...
– Норд!! – заорала Оркилья вдруг так, что дёрнулся даже невозмутимый Рыжик. «Паккард» нервно вильнул по заснеженной дороге, лишь каким-то чудом не улетев в кювет. Майло, словно горлинка, вытягивая шею, взбудораженно зашипел на Оркилью что-то ругательное, глотая буквы. Мария досадливо отмахнулась от Пеккала, едва не расцарапав ему щёку обломанными ногтями, и подалась к Рыжику всем телом.
– Норд, Норд... – её яркое пламя, бившееся до этого в каждом жесте, в гортанном южном говоре, внезапно угасло и спряталось, словно испугавшись. Почти что с робостью, кусая уголок губ, Мария провела ладонью по его плечу. От смешавшихся в её душе мгновений их прежней любви, и недавней памяти о том, как она выдёргивала из груди Рыжика покрытую вишнёвым льдом стрелу, хотелось спрятать лицо в подол платья, и рыдать, безудержно и безмысленно, рыдать, покуда не упадёшь в бессилии... Но это было непозволительной роскошью для Марии Оркильи – рыдать.
– Ты всё знаешь, Мария. Что было, того никогда уже не будет. Каких же тогда слов ты ждёшь сейчас? – тихо спросил Рыжик, и ресницы его едва заметно дрогнули в иллюзорном намёке на какое-то чувство. – Игле Хаоса нужно дошить. Потом выскочить на изнанку мира, завязать нить в узел и сломаться, потому что дело будет закончено.
Он смолк, глядя на дорогу, ровной белой полосой ложившуюся под колёса верного «Паккарда»; слева на обочине мелькнула табличка с почти неразличимой за снежной круговертью надписью, но Рыжик знал, что там написано «Осторожно! Переезд!». Он знал это точно так же, как и то, что Элен Ливали ждёт его в своей резиденции в Кирпичном, блуждая со ступеньки на ступеньку по высоким лестницам и вслушиваясь в тревожный вой ветра в воздуховодах. Как и то, что вторая принципалка Нарцисса едет сейчас в обычном, не алюминиевом трамвае, сонно спрятав руки в муфточку и чуть покачиваясь в такт мерному движению, по Никелю, а голос из динамиков объявляет следующей остановкой Проспект Победы. Как и то, что Поль и Камилло гоняют юную помощницу Ливали за плюшками и какао, а сами играют в найденные у Бониты в кармане пиджака кости, потому что им всё равно больше нечем заняться, пока не приехал Рыжик и что-то не решилось; причём профессор безбожно жулит, а Диксон при этом совершенно необъяснимо выигрывает... Как и то, что Мария Оркилья будет счастлива в возвращённой ей жизни – а счёт за это счастье будет, рано или поздно, выписан на имя Майло Пеккала.
Помолчав немного, Рыжик с поневоле вырвавшимся вздохом закончил:
– Проблема с чудесами не в том, что они не происходят, а в том, что на них нельзя рассчитывать.
Арина опять слегка встряхнула спутанными чёрными волосами, но ничего не сказала. Ей страшно хотелось поспорить с этим неживым, но и не мёртвым существом. Но она каким-то дальним, очень холодным и очень логичным уголком разума понимала: Рыжик прав, пусть эта его правда и горька, словно грейпфрутовый сок. Может быть, именно поэтому ей и хотелось спорить?..
– Норд... прости меня, что опоздала, – едва слышно произнесла Мария, закрывая лицо ладонью.
Рыжик не отозвался, словно и не слышал... а может быть, он и в самом деле уже не слышал.
В салоне «Паккарда» повисло удушливое молчание; потом Майло, высунув взлохмаченную голову из-за спинки сиденья, как-то робко спросил у прячущей лицо Оркильи, коснувшись её руки:
– Мария... спой ещё, пожалуйста. Ты так красиво поёшь... а? Пусть вот и Арина послушает... я тебя очень-очень прошу.
– Хорошо, Майлик, – со вздохом согласилась она, потерев подбородок о плечо. Поймала тёкшую где-то на ветрах, в ночной вышине, мелодию – и запела, закинув голову и отщёлкивая ритм пальцами. Майло по-прежнему не понимал ни слова... но теперь он понимал кое-что ещё.
Они с Ариной Арахис обменялись почти что дружескими взглядами – что-то вроде рукопожатия или даже поцелуя в щёку.
Кое-что очень важное.
====== 39. Сорока-воровка ======
Мерцающий город, россыпь бриллиантовой пыли на тёмной земле, неспешно проплывал мимо старого трамвайчика. Холодный белый блеск галогеновых ламп широких проспектов – как лезвие ножа для пожилой пары: муж и жена, не в силах сдержаться, морщились, отвернувшись от окна. И как драгоценность для Нарциссы, жадно приникшей к прохладному стеклу щекой и ладонью. Под кожей пели и звенели медные нити, впитывая энергию города. Она давно не была в Никеле – года два-три, и сейчас принципалку изумляло, насколько сильно изменился город за это время. Нарцисса помнила Никель зачуханным, еле выживающим на довоенных коммуникациях городком, где в заводских цехах, чтобы хоть как-то протянуть в кризис, делали не заряженный металл, а всё подряд – начиная от плохонького майонеза и заканчивая прищепками для белья.
Сейчас центр города украсился ожерельями прозрачных огней, и даже попадавшиеся изредка брошенные дома уже оделись в строительные леса и сетки: шла реконструкция. Нарцисса не смогла сдержать улыбки. Подумать только, как Элен Ливали удаётся вдохнуть новую жизнь в эти тихие провинциальные городки вроде Никеля или Кирпичного... Был же натуральный ужас, без слёз не взглянешь. Интернат, в котором пропадали дети. Интернат, в котором приходилось самим варить топливо для дизель-генераторов... Да, и она там жила... брр.
Иногда Нарциссе делалось до комка в горле жаль всех детей староверов, которые из-за придури родителей были лишены тех благ, что давало им лёгкое электричество. И сейчас, глядя, как стайка детворы в разноцветных пуховичках играет в снежки в каком-то сквере, Нарцисса почти отвлеклась от мыслей о том, куда и зачем она едет. «Осторожно, двери закрываются, следующая остановка – Стеклянный мост», – поведал бесполо-дружелюбный голос из динамика.
– Ну, наконец-то, – пробормотала кондуктор себе под нос, присаживаясь на своё место. Нарцисса метнула в неё быстрый злой взгляд, но уязвить не смогла. Молодая крашеная блондинка посмотрела в ответ с каким-то чуть ли не весёлым изумлением. Весь её вид словно говорил: «С медью под кожей суёшься в Старый город – и ещё скалишься? Ну-ну...».
Нарцисса нарочито громко фыркнула, не желая показывать мгновенно обжёгший её испуг. Но всё же предпочла не нарываться, и уставилась в окно на кривые, сбегающие вниз, к оврагу, улочки со старыми двухэтажными домами. Ближайший колодец лёгкого электричества теперь – на той стороне моста, в самом сердце территории староверов, на аллее Прогресса. А это ещё три остановки... Лучше уж потерпеть и промолчать. Глупо из-за сиюминутного желания что-то кому-то доказать проваливать столь важное поручение.
«Найди дневник ведьмы и уничтожь его... – вспомнила Нарцисса приказ Элен Ливали. – Иначе эта книга уничтожит меня». Для принципалки эта опасная вещь среди течений мира была похожа на бордовое аморфное пятно с жалами-жгутиками. Её хотелось как можно быстрее размазать туфлей по асфальту, пока не напала. Найти эту штуковину будет несложно – дневник был виден на ткани мира жирным оттиском даже отсюда, через несколько кварталов. А вот уничтожить... «Интересно, – подумалось Нарциссе, – а как именно Элен Ливали убила ту ведьму?..».