Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Прости меня... я не хотела причинять вам зла. Мне нужна была тетрадь, я б ушла, забрав её, но...
Тин-Тин только вновь дёрнула головой, страдальчески скривив рот, и присела на корточки над вновь шевельнувшимся Майло. Прошептала:
– Уходите... уходите оба. Ведьма Юта была права – от вас одни несчастья... уходите.
Рыжик молча пошёл прочь. Нарцисса догнала его у лестницы, и уже протянула было руку, чтобы снять с чёрного шёлка рубашки одну из железных колючек и тем самым хоть как-то завоевать расположение своего спутника. Но в миллиметре от ткани её пальцы дрогнули и замерли: она увидела на тонкой шее Рыжика полускрытую прядками, идущую из-под воротника... трещинку?.. Да, тонкую трещинку, словно на старой чашке...
Нарцисса закусила губу, спрятав руки в свою изрядно потрёпанную за последний час муфточку – ей показалось, что если она коснётся Рыжика, то он весь развалится на чёрно-белые фарфоровые черепки... Всего лишь красивый футляр для стальной Иглы. Не более того.
====== 40. Промежутки ======
Поль, Камилло и Тайная комната
...Элен Ливали стояла наверху лестничного пролёта, кутая плечи в кружевную шаль и опираясь локтями на лакированные перила. Её взгляд рассеянной бабочкой порхал по высокому узкому лестничному колодцу. Иногда он присаживался отдохнуть – то на принципалок, идущих парой этажей ниже и рассыпающих вокруг себя серебристые бусинки девичьего смеха, то на потерянную кем-то на ступеньках круглую пудреницу, то на украшавшие стены вышивки. Мыслей не было: Ливали сейчас не могла ни о чём думать, только ощущать. Казалось, она застыла, пойманная в плен своих невнятных предчувствий, словно изящная мушка в золотистом куске янтаря. Здесь и сейчас, в сливочном одиночестве, в ярком и холодном свете галогеновых ламп, пририсовывающем всему бритвенно-острые тени, Элен почувствовала – сегодня последний день её власти. Причём, что самое забавное, этот переворот мироустройства устроила она сама. Элен Марилетта Ливали, светлый ангел Некоузья. Да. Забавно.
– А, так вот вы где, – камнем в стекло влетел в Эленино уединение слегка насмешливый голос Камилло. Обернувшись, она обнаружила Диксона и Бониту, чинно стоявших за её спиной. «Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой», – вспомнился ей детский стишок, и Ливали еле заметно улыбнулась. Кивнула, молча спрашивая, зачем её искали. Говорить не хотелось; хотелось встретиться с Иглой-Рыжиком и побыстрее уже всё закончить.
А ещё – получить, наконец, от замолчавшей пару часов назад Нарциссы долгожданную весть об уничтожении дневника ведьмы.
– А где тут у тебя туалет? – светски осведомился Бонита с патологически честным взглядом, означавшим, как правило, задуманную Полем невероятную пакость. Элен слегка напряглась: пока оба сидели в её кабинете, попивая какао и поедая печеньки, за ними присматривала Селия, та самая беленькая девочка-принципалка, что подавала им угощение.
У Селии был особенный дар – феноменальная память. Они с Элен ещё утром договорились, что Селия будет постоянно «пасти» гостей Кирпичного, запоминая каждое слово Поля и Камилло, и немедленно транслировать эти беседы по узам, если в них обнаружится нечто важное для Ливали.
Но нет: всё это время «визитёры поневоле» трепались исключительно про свою работу, да азартно играли в кости. Селия и сейчас застенчивой тенью маячила в паре шагов за спиной Диксона, опустив глаза, но... но не слать же девушку за этими двумя в туалет!! Ливали качнула затейливой причёской и насмешливо осведомилась:
– Что, вы туда вдвоём идти собрались, как Шерочка с Машерочкой? Одному Камилло никак не управиться?
– Это называется «мужская взаимоподдержка», – дружелюбно объяснил ей Диксон, ментально помахивая хвостом.
– Мы будем выписывать узоры из ландышей по твоему санфаянсу, – дополнил Поль и сделал бровки домиком. – Так что, ты скажешь нам, куда идти по зову организма, или мы топаем орошать дворовые территории, рискуя отморозить честь и достоинство?..
– Селия, проводи их, – сдалась Элен, досадливо цокнув языком. Ей вот только вечных Поллиных сумасбродных затей сейчас не хватало для полного счастья! А если учесть, что профессор теперь неразлей-нефть с этим вредно-очаровательным усатым стариканом... «Ой, нет!.. – Элен недовольно помотала головой, и ленты в её льняных волосах метнулись туда-сюда, словно напуганные птички. – Я даже и думать об этом не хочу! Но что же это такое, всё вокруг молчит – я не чую ни Нарциссу, ни Алию. Нет никаких вестей из Антинеля, куда уже почти сутки, как ушли офицеры... И Рыжика всё нет и нет! Я так скоро вообще растеряюсь и перестану понимать. Хотя, такое чувство, что... я никогда и не понимала».
Ливали досадливо прикусила нижнюю губу. Из коридора, куда ушли Поль с Камилло, донеслось слегка гундосое пение профессора: «На белом-белом покрывале января любимой девушки я имя написааааал...». Шут гороховый... но она всё равно его любит. Может быть даже, именно за это.
«Шут гороховый» меж тем вволок за собой Камилло в сакральное помещение, хамски захлопнув дверь прямо перед обиженным личиком Селии. Заперся на шпингалет, а потом для верности прижал ладони к косякам, и, послушные его воле, медные провода соткали прочную сеть на створке двери. Камилло восхищённо присвистнул сквозь зубы: так, как это делал Рыжик.
Профессор в ответ лишь слабо улыбнулся:
– Это так, даже не семечки, а шелуха от них, мухняшка... ибо узы способны на вещи поистине немыслимые. Но о них я расскажу как-нибудь потом, если это «потом» с нами произойдёт, а пока...
Бонита отвернул два крана над рукомойниками, пустив воду, и с ногами забрался на широкий подоконник у замазанного белой краской окна.
– Мы же сюда приехали трамваем, верно? – спросил он у Диксона и кинул ему пачку с сигаретами. Камилло благодарно задымил, согласно кивнув и прося продолжать. Поль обнял колени руками, став похожим на прогуливающего занятия студента, и улыбнулся с озорством:
– А вот Рыжик наверняка поедет в Кирпичное на твоём «Паккарде», потому что в ночь после открытия вод трамваи не ходят до следующего полудня. Это первое. А второе то, что, насколько я знаю со слов нашего кукурузного трепла Леонара, в багажнике твоей машины находится генератор накачки отрицательного магнитного поля...
– Что?.. А-а, это ты про ебаторию, – Диксон задумчиво пошевелил усами и почесал затылок рукой с зажатой сигаретой, едва не лишив себя последних волос. – Ну да, Рыжик её сам собрал по каким-то нечитабельным книжкам, хотел кому-нибудь обменять на Озёрах, но так и не нашёл хорошей цены. Правда, я так и не понял, зачем нужен этот агрегат из потрохов моего старого радио, кучи лампочек и цифровых плат…
– О-о, Камилло, это наш шанс спасти Антинель от падения под властью уз, – Поль сощурился через дым тёмно-серыми глазами. – Хотя я не Сао Седар и довольно далёк от нулевой физики, я попытаюсь объяснить тебе то, что понимаю сам. Основная ошибка Элли, даже не ошибка, а глупый промах – она напрочь забыла о том, что даже после долгих лет вне Некоузского клина я всё ещё могу управлять лёгким электричеством. Да, меня от этого откровенно тошнит, но ради праведного дела я уж как-нибудь зажму своё эбуэ в кулак... И пока мы с тобой жрали печеньки под конвоем в виде этой белобрысенькой мямли Селии, я вдоволь нашарился в местном информационном поле. Знаешь же, кто обладает информацией, тот владеет миром? Так вот, в Кирпичном сейчас нет ни одного офицера – они все ушли через разлом между мирами, чтобы оккупировать наш многострадальный НИИ в Антинеле. А генератор, или, как ты его мило обозвал, «ебатория», работает по принципу, обратному дару ежей-меркаторов и деятельности нулевиков. Они умеют создавать локальные бреши-двери между мирами – ёжики каким-то своим там органом, нулевики аппаратурой, которая увеличивает частоту колебаний магнитного поля материи, позволяя ей преодолевать энергетические преграды. Рыжик и чудесный индус, кстати, тоже так могут, но я понятия не имею, как именно. Вот. А наша с тобой ебатория – она наоборот. Она частоту колебаний магнитного поля снижает, да так, что та уходит в отрицательные величины. Именно такие штуки были на таможенной станции межмирья в Кронверке – они удерживали клин Некоузья закрытым, но перегорели от массированной атаки Элен и принципалок этой весной. И...