Норильск - Затон
Шрифт:
— Ма, ты чего, — водил Илья, вонючей бутылочкой над её губой, так ничего и не понимая.
Мозговой, оторвав взгляд от женщины, внимательно посмотрел на растерявшегося парня.
— Лиза Седлер твоя мать, майор?
— Да. Почему вас это собственно удивляет?
Его действительно это удивило. Не смотря на то, что прошла жизнь, он в мечтах не хотел представлять её чьей-то женой. Понимая, что это утопия, всё же желал именно этого. Её свободной и его. И вдруг реальность уничтожила мечты. Вытерев снегом лицо, он вдруг решил: «Ну и пусть, какая разница. Главное она рядом!»
Открыв глаза, Елизавета Александровна, испугавшись, что померещилось, первым делом нашла Тимофея:
— Жив, ты жив. Мне не почудилось. И это не галлюцинации. То точно ты?
— Как ты себя чувствуешь, Лизонька? — наклонился он к её лицу, поддерживая женщину на своих коленях.
— Перебьюсь. Ты жив, жив… Я всегда чувствовала, что жив. Помоги мне встать. — Уткнувшись ему в грудь, долго рыдала, почти воя. Они стояли обнявшись вдвоём, им никто не мешал.
Седлер растерянно озирался на окруживших пару людей. Мать вела себя непонятно. Не обращая никакого внимания на него, Лизу и даже Тимку, она, вцепившись в поглаживающего её Мозгового, ревела. «Откуда они могут быть знакомы?» — металось в его голове. Прежде чем вернуть бутылочку с адской жидкостью лётчику, Илья на всякий случай нюхнул её сам, и отстранившись, сморщился: «Какая гадость». Подбежавшая медсестра, предложила Илье сделать матери укол, но та воспротивилась:
— Не надо, я горе пережила, а радость, как-нибудь осилю. Илья, иди сюда. Чего ты жмёшься, иди не бойся, — позвала она сына. — Ближе не съедим мы тебя. Ты спрашивал об отце.
— И что? — почти шёпотом прохрипел сын.
— Лиза неужели? — понял Тимофей её быстрее сына.
— Вот тебе твой отец, — подтолкнула она их друг к другу. — Извини, назвала не в твою честь. Ждала каждый день, каждый час. Надеялась, придёшь, своё отчество и фамилию дашь, поэтому назвала именем Ильи, думала ты не был бы против. Отчество носит моё, фамилию тоже. Самая пора вам обнять друг друга.
— Как же ты звучишь майор? — обнял ошалевшего Илью, крепко прижав к себе, Тимофей Егорович.
— Илья Александрович Седлер, — промямлил тот, тупо водя глазами по матери и Тимофею Егоровичу.
— Хотя бы когда, кто произнёс твою фамилию, насторожило бы меня. Редкая же фамилия не Иванов, Петров, Сидоров, а все как нарочно: командир, да командир, — горевал он. — Теперь я понимаю, кого ты мне напоминал.
— Тебя. Вторая копия, — улыбнулась Лизавета Александровна. — Как с тебя срисован, тот же ухарь. Ох, бедовый был, намаялась я с ним.
— Как же ты справилась, Лизонька, Мозговые, всегда шалые были?
— Потом расскажу. Тимоха, иди сюда, не прячься за мать. Что же это с моими мужиками сегодня делается, — поманила она, улыбаясь внука.
Поняв, что его ждёт ещё и такая радость Мозговой, оставив сына, шагнул к внуку. Подняв несмело отстраняющегося мальчишку, прижал к себе.
— Ещё один Мозговой, а я всегда жалел, что на мне обрыв фамилии.
— Тимка не крутись, это дед твой Тимофей. Внук твоё имя носит, как и положено Мозговой. Вот жил ты кум королём, сам себе хозяином, а я за минуту семью на тебя повесила, — прижалась к нему Лиза.
— Лиза, счастье моё, спасибо. Лиза, ты не представляешь даже, что ты мне сегодня подарила! Моя Лиза!
— Жизнь дорогой. И себе получила такой же подарок от тебя взаимно.
«Почему горя и плохого много, а счастливых минуточек мало, и они пролетают пулей, раз и все, просвистев, пронеслись. Плакала целую жизнь, а радость уложилась в час». — Прижимаясь к нему, не в силах отпустить, только иногда отстраняясь, чтоб посмотреть на своих трёх мужиков связанных одной кровью, одним именем и судьбой, она то улыбалась, то плакала.
— Тимофей, а где Илья? — решилась она спросить, поймав взгляд, окаменевшей невестки.
— Да, вон он Лизонька. Вон. Он первый тебя и узнал, — замахал Мозговой в сторону застывшей железной громадины.
Отлепившись от борта Дубов, шагнул к Лизе.
— Илюша, дорогой, — погладила она его по седеющим волосам, припавшего к её руке, — прости, обрадовалась Тимоше, не заметила тебя. Всё такой же смущённый красавец и тихий интеллигент.
— Лиза, такое счастье для Тимофея и радость для меня. Мы столько искали, отчаивались и вновь искали…
— Сына твоим именем назвала, не возражаешь?
— Господи, Лиза, — опять приложил он её руки к губам. — Это такая радость, мы с Тимофеем уже и не надеялись на чудо, столько потрачено время и сил на твои поиски. И вдруг тут, на «Затоне». Да ещё и с сыном. Тимка до сих пор прийти в себя не может. Ничего подобного он не ждал, всё мне завидовал. У меня ведь дочь здесь, на «Затоне», родилась, Лиза. И мы с Тимофеем дали ей твоё имя.
— Я знаю.
— Откуда, Лиза?
— Сейчас поймёшь. У меня для тебя тоже радостный подарок имеется.
— Куда уж ещё-то, видеть тебя, Тимофея, вашего сына, внука, разве может быть ещё большая радость.
— Для тебя есть. Лиза?! — закричала она не в силах больше терпеть, — Лиза?!
Дубов посмотрел в след машущей руки женщины и глаза его упёрлись в маленькую беленькую девушку с ямочками на щеках. Бледная, она, не спуская напряжённо испуганных глаз с него, шла к Лизе Седлер. «Очень похожая на Таню девушка, — подумал он и обмер. — Нет, такого просто не может быть, кажется уже, это под впечатлением встречи Лизы Седлер и Тимофея Мозгового, привиделось такое».
— Лиза, — повернулся, он к Седлер, — ты назвала её…
— Да, Илюша, Лизонька, доченька твоя. Видишь, жизнь породнила нас. И Тимоша такой же твой внук, как и Мозгового Тимофея.
Дубов с Мозговым, переводя взгляд с одной на другую, не могли никак вырулить из оцепенения.
Видя замешательство мужчин, она заторопилась с доказательствами:
— Илья соображай быстрее. У нас метрики есть, и листок бумаги, где твоей рукой и рукой Тани Петровой написаны ваши данные и имя отчество и фамилия ребёнка. Её удочерили и она долго была не в ведение. Но после смерти приёмного отца ей открыли тайну и отдали документы. Всё так Илюша, ошибки быть не может.