Норильск - Затон
Шрифт:
Она свела улыбку с лица и покусала губу.
— Тебе не надо на этот счёт беспокоиться. Просто я не хочу, чтоб ты спешил. Сейчас тобой водят эмоции. Потом ты всё разложишь по полочкам, здраво на всё посмотришь. И может, случиться решишь, что тебе нужен сын, а без меня ты спокойно обходишься.
Теперь он резко вскочил.
— Дурак, я обрадовался встрече и не спросил тебя о том, с чего должен был начать. У тебя кто-то есть? Конечно, у тебя есть человек, который дорог тебе. Как я сразу не подумал об этом.
Лиза отметила, что сейчас он более наполнен эмоциями, чем в юности.
— У меня даже два дорогих мне мужика. Сын и внук. Дело не во мне, а в тебе. Не хочу, чтоб ты потом разочаровывался. Болеть будет у обоих тогда, и сыну, глядя на нас, страданий прибавится к служебным заботам.
Он не мог нарадоваться и переспросил, чтоб уж наверняка:
— Лиза, я правильно понял, ты свободна и по-прежнему не равнодушна ко мне?
Она, боясь что он услышит сумасшедший стук её сердца, всё же потянулась к нему, чтоб прикрыть его рот ладошкой.
— Не кричи так, дети услышат, скажут, мать с ума сошла.
Он туша слёзы смехом заметил:
— Всегда была трусихой. До сих пор не могу понять, как ты меня решилась впустить в окно. Да ещё и родить моего ребёнка.
— Ненормальная, любила тебя до дури, — закрыла она ему рот опять ладонью, посматривая по сторонам, не слышал ли кто из детей про окно. Вот разболтался.
— Ой, ёй, — сграбастал он её в охапку, — сейчас уроню на кровать и поцелую.
— Думай, что делаешь. Годочки-то считать умеешь, — шипела она высвобождаясь.
Мозговой хорохорился не выпуская её из объятий.
— Какие это годочки, смех один, подумаешь за пятьдесят.
Она так легкомысленно не была настроена.
— Э-эх… Ты вообще-то последнюю цифру слышишь?
О чём — то задумавшись, он вдруг предложил:
— Давай начнём с того, на чём остановил нас «чёрный ворон».
Она испуганно посмотрела на окно.
— С окна опять?
— Лазить на третий этаж высоко, сразу перейдём к спальне, минуя окно, — хохотнул он.
— Юморист, — обиделась она, стараясь отодвинуться от него.
— Ну-ну и не надейся, что отпущу. Расскажи о сыне, какой он был, как рос?
Не остыв от обиды, выпалила:
— Такой же, как и ты шалопут. Ещё и смешно тебе.
Он ещё крепче, словно боясь, что она выскользнет и исчезнет, прижал её к себе, припечатав сердящиеся губы поцелуем. Теперь их разговор вернулся в прежнее русло только тогда, когда она выбралась из его рук на волю. Он сел смирно и заговорил опять:
— Ладный парень получился. Я им любовался при нашей встрече раньше. Вот думаю, каким-то родителям повезло.
— Тут ты прав, мужик загляденье, — поддакнула она.
— Счастливее меня нет сейчас человека на земле. Нет, вру есть, Дубов Илья.
— Как же вы оказались вместе в одном лагере? — не удержалась от вопроса она, непроизвольно сделав шаг в прошлое.
Он потёр виски.
— Случайно встретились. На этапе. «Чистых» и уголовную «шпану» в один арестантский вагон загрузили. Такое часто практиковали. Конвоирам лень было возиться. Я со второй партией позже попал в него. Ночью привели, посчитали и подсадили, кто там внутри, естественно, не знал. Места у полузабитых окошек были уже заняты. Приткнулся в уголке. В темноте нечего было делать, пытался задремать. Но всю ночь слышны были похабные песни уголовников, их вопли и омерзительная брань. Устав страшно в пересыльной, всё-таки забылся. Утром очнулся — возня, мутузят кого-то. Рассмотрел Илью. Хлеб отнимали. Так вот и пошли рядом.
— Жизнь преподносит неожиданные встречи и сюрпризы. Ездила я как-то в командировку в Москву, дела сделала и в магазин. Шапку надо было купить себе и Илье куртку. Заняла очередь стою, немножко уже остаётся и вдруг подлетает ко мне соседка из нашего подъезда, крича на весь магазин. — Ох, чуть не пробегала очередь. Я глаза таращу, откуда взялась, где Саратов, а где Москва и столица на деревню мало похожа. Однако свела жизнь.
У него горели глаза. Он всё смотрел и смотрел на неё. Не туман и не прошлое. Она настоящее. Он даже не замечал, что она постарела, ведь она старела рядом с ним, в его мыслях. Эти гляделки безумно смущали Лизу. Казалось, что каждую морщинку рассматривает в отдельности, и все вмести зараз. Ох, как она сейчас жалела о том, что годы оставили свой отпечаток на лице и теле…
— Больше не будешь ни за чем стоять в очереди. — Раздался рядом голос Тимофея. — Всё, что тебе надо пойдём и купим. Деньги у меня есть. Тратить не на кого было. Думал, найду тебя, сама решишь, что с ними делать.
— Кто про что, я ему про судьбу, а он мне…
— Про наше с тобой житьё.
Он опять притянул её к себе, торопливо покрыв поцелуями и так пылающее лицо. «Всё забыла. Успокоилась. И главное привыкла к такому своему состоянию, а сейчас чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто всё это происходило сейчас не с ней и она горя счастьем, со стороны наблюдала эту жаркую сцену. Он жив, здоров и рядом с ней. Мечтала и не смела надеяться на это». Она впила в нагретую его рукой, ладонь ногти, стараясь вернуться в реальность и вспомнив о том, что её тревожило, спросила:
— Тимоша, скажи, а вы никогда не пытались найти того охранника?
— О ком ты Лиза? — погладил её плечо он, тут же ткнулся губами в пульсирующую жилку на шее.
— Охранник, что над Таней поглумился.
— Нет, даже и не думали, зачем он нам сдался?
— Не скажи, хотя бы узнаем, куда он её закопал, могилку восстановим. Что-то сдаётся мне, не мог он её кинуть со всеми вместе. Хоть и звериная, но ведь любовь.
— Помню только, что он после её смерти сразу пропал, перевёлся, наверное. Ну его к шутам. Праздник не хочется марать его именем.
— Это можно понять. У него тоже болело хоть и по-своему. Да и боялся, может, быть вас, убили бы. — Не собиралась сдаваться так просто она, пытаясь довести свою мысль до конца.
— Тут ты права. Караулили его. Решили сами сгинем, но его за собой утянем.
— Я так и подумала.
— Злые были, как вроде не в себе. У меня жизнь коту под хвост и у Дубова ужас…
— Надо искать Тимофей. Лизоньки нужно, чтоб было, где плакать. А место может указать только он.
— Дубов не поймёт, — засомневался он.