Ноша избранности
Шрифт:
– Раздевайся.
Ужас, отразившийся на лице пленника разозлил его. Гастас взмахнул копьём, оскалился, почти прорычав:
– Ну? Ты оглох? Раздевайся, падаль.
Взмокнув и трепеща, от смертного ужаса, парнишка расстегнул застёжки панциря по бокам, скинул его, снял пояс, рубаху, кожаные штаны, потянулся к набедренной повязке, но победитель остановил его:
– Довольно.
"Вот и ещё одна помеха: кожа на теле пленника, вопреки обветренному лицу и рукам - мертвенно-бледная. Голым его не поведёшь. Вмиг обгорит на солнце".
–
– Гастас привязал второго коня рядом с первым, подошёл к убитому, не упуская пленника из виду, снял с трупа панцирь, перевязь с ножнами от меча, пояс с ножом и флягой, отбросил в сторону.
– Наденешь его одежду.
Пленник согласно закивал и принялся поспешно разоблачать тело соплеменника, поспешно же натягивая на себя его окровавленные тряпки.
– Ты не убил его?
Полный удивления вопрос девушки, пришлёпнул юнца к земле. Гастас повернулся к ней, протянул копьё:
– Убейте вы, госпожа.
Аня смутилась:
– Да нет. Я не хочу. Но он так оскорблял тебя.
– Госпожа, госпожа, - вдруг заныл парнишка на ломаном, но понятном Ане языке.
– Я не виноват. Это отец. Это он велел мне жениться на вас...
– Что?
– копьё чуть было само по себе не вырвалось из руки Гастаса.
Зажмурившись от ужаса, юнец заревел во весь голос:
– Я не ви - но - ва-а-ат! Вы слишком кра-а-асива-а-ая! Я бо-о-оялся вас!
– Чего?
– Аня почувствовала, как на неё накатывает приступ истерического смеха.
– Тебя хотели женить на рабыне? У тебя что? Невесты нет?
– Давно нет, - обречённо согласился парнишка.
– С весны. Её, её же отец, тогда в городе продал. Теперь она живёт в богатом доме и каждый день ест досыта.
– За-ши-бись!
– по слогам и по-русски проговорила Аня, пояснила, - Ну и нравы у них! Так что? Тот седобородый - его отец?
– Да. Он - младший сын вождя.
– И его невесту продают, как овцу? О-бал-деть! Погоди, Гастас, - неожиданная мысль оттеснила предыдущую.
– Ты думаешь, что отец захочет выкупить его?
– Может быть выкупить, а, может быть, обменять голову на голову.
– Тогда ты трижды прав, что не убил его!
Гастас снисходительно усмехнулся. Копьё в его руке несильно клюнуло прижавшегося к земле пленника:
– Да одевайся ты, жених-недоросток, - помявшись несколько секунд, парень предложил.
– Госпожа Анна, наверно вам лучше переодеться. Ехать верхом в вашем платье вы не сможете и ...
– Конечно, конечно.
– Одежда возле лошадей и ... возьмите фляги.
– Зачем?
– Если пройти между теми двумя камнями, - рукой, юноша указал о каких именно камнях ведёт речь, - там под скалой - источник.
– Согласен, - подхватив одежду и фляги, Аня скрылась за скалой. А Гастас занялся добычей. Кожаным ремнём, - такой же обязательной частью снаряжения любого воина, как меч или нож, он стянул пленнику запястья за спиной. Из второго ремня соорудил петлю и, накинув мальчишке не шею, привязал его
– Благодарю вас, госпожа. Я отлучусь. Привезу собак. Их доспехи стоят очень дорого.
– Конечно, Гастас, только почему ты называешь меня госпожой?
– кроме фляг, девушка держала в руках своё белое платье. Гастас подал ей пустой мешок, ответил:
– Потому что женщина может быть или госпожой, или рабыней. Той и другой её делает мужчина.
– А если мужчина ошибается, то он получает верёвку на шею?
– съехидничала Аня, кивнув на связанного юнца. Губы её собеседника дёрнулись в злой усмешке:
– Или отправляется на корм собакам.
Теперь недобрая усмешка изогнула губы девушки. Естественно, Гастас ни слова не пропустил из той, такой казалось бы такой случайной беседы, "за жизнь":
– Зло сказано, но честно.
– Я не хочу повторять чужие ошибки, ... госпожа, - паузой и наклоном головы он подчеркнул своё обращение. Глаза парня насмешливо блестели. Этот маленький словесный поединок он выиграл не унизившись и не унизив. Крошечная капля масла на раны оскорблённого самолюбия.
Бессонная ночь давала о себе знать. Борясь со сном, Аня напоила пленника, смыла ему кровь с лица. Две ничтожные ссадины под волосами и царапина через всю щёку. Любая рана на голове или лице такова. Сама - слова не стоит, но кровищи - как в фильме ужасов. Она сходила к источнику, наново наполнила фляги. Прекрасная это всё-таки вещь в дороге: фляга полная воды.
– Госпожа Анна, - негромко заговорил осмелевший юнец, - Почему вы не захотели стать моей женой? Вы бы каждый день ели кашу с бараниной и служили только мне. Я сын - вождя, а этот воин живёт одним днём. Сегодня он жив - и рад этому. Завтра он мёртв - и некому о нём заплакать. У него нет ни дома, ни семьи, ни рода, ни племени...
– У меня - тоже, - огрызнулась Аня.
– Что?
– Ни дома, ни семьи. И лишь один друг. А последнее - принято беречь. Лучше ответь: почему там ты говорил со мной на языке бича, а здесь - на языке мне понятном?
– Господа не говорят на языке рабов, - надулся парнишка.
– А я - сын вождя!
– О чём болтает этот дохляк?
– Гастас вёл лошадь, и через её седло, как две шкуры, были перекинуты собачьи доспехи. Выглядел воин озабоченно.
– Что-то случилось?
– спросила Аня.