Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
— Так точно, товарищ генерал-полковник, — тихо ответил молодой генерал.
— Ну и хорошо, — мгновенно остыв, произнес Воронцов. — Тогда давай дальше, генерал-майор. Анализируй вслух. Как, по-твоему, будут развиваться события?
— Тут возможно несколько направлений…
— Нет времени для селекции! — жестко оборвал Воронцов. — Назови наиболее реальный, с твоей точки зрения, вариант развития событий!
— Я думаю, они проинформируют Горбачева. Обязаны проинформировать…
— Чушь свинячья, генерал!
Горюнов выпрямился в кресле, чтобы возразить, но промолчал. Он впервые видел своего неизменно корректного и сдержанного начальника в таком разъяренном, взвинченном состоянии. Карпеня сидел, не шелохнувшись, и только маленькие серые глазки старого генерала, словно
— Чего ты замолчал, Горюнов? — спросил Воронцов, не скрывая раздражения.
— После вашего вывода о «чуши свинячьей», жду исчерпывающих аргументов, Юлий Александрович…
На выступающих скулах Горюнова перекатывались желваки, красивые руки молодого генерала мертвой хваткой вцепились в деревянные подлокотники кресла.
— Ты что, обиделся, Эдуард Николаевич? — примирительно спросил шеф ПГУ. — Вот чудак, нашел, понимаешь, время! Ну, не кипятись, генерал-майор, сейчас все объясню… Итак, допустим, что майор Сергей Неделин жив. Сколько времени он в бегах? А, дед? — Воронцов повернулся к Карпене. — Считай с того момента, как парень завернул рейсовый самолет обратно в Италию.
— Аккурат трое с половиной суток, товарищ генерал-полковник, — поддакнул Карпеня.
— Следовательно, американцы в курсе дела уже 84 часа, — Воронцов удовлетворенно кивнул головой. — Таким образом, по твоей теории, Горюнов, мы уже, с учетом разницы во времени, не меньше двух суток должны были сидеть в нашей внутренней тюрьме на Лубянке. Еще живые, но уже основательно битые и выпотрошенные. Верно?
Горюнов угрюмо молчал.
— А теперь поставь себя на их место, Эдуард Николаевич, — продолжал Воронцов. — Допустим, тебе стало известно, что заместитель директора Центрального разведывательного управления США решил по политическим мотивам организовать покушение на президента Рейгана и использует для этой цели узкий круг высокопоставленных чиновников своей службы. Причем делает это в обход директора ЦРУ. Это же внутренний заговор! Что ты станешь делать с такой бесценной информацией? Неужели сразу же выложишь ее на стол президента США? Но зачем, Эдуард Николаевич? С какой, собственно, идеей? В чем пафос такого решения? И, в конце концов, кто тебе этот самый президент Рональд Рейган? Родственник, брат, сват?.. Ну, убьют его, ну, изберут на это место другого высокомерного барина… Или не убьют… Короче, политическая суета сует. Зато посмотри, какой уникальный карась может затрепыхаться на твоем крючке! Не какой-нибудь там мелкий политикан — шеф внешней разведки самого ЦРУ!..
— Ваша параллель, Юлий Александрович, представляется мне не совсем корректной, — негромко, но твердо возразил Горюнов.
— Вот как? — Тонкие брови Воронцова удивленно вскинулись. — Ну, тогда объяснись!
— Я думаю, Горбачев американцев устраивает куда больше, нежели Рейган — нас. И американцы вряд ли пойдут на то, чтобы допустить сегодня его физическое устранение…
— А вот тут ты абсолютно прав, Горюнов. — На губах Воронцова застыла торжествующая ухмылка. — Горбачев их не просто устраивает. Для американцев он — волшебная палочка, по взмаху которой рано или поздно самоуничтожится империя зла, как любит называть нас господин Рейган. И, тем не менее, даже из-за Горбачева американцы не станут упускать такой прекрасный шанс. Кроме того, если Неделин в их руках и уже успел расколоться, все козыри, от двойки до туза — в их, американской колоде. Следовательно, они постараются и плешивую голову генсека сохранить на плечах, и нас в задницу поиметь от души. И это хорошо, что они так думают…
— Значит, вы полагаете, будут с нами играть, товарищ генерал-полковник?
— Только не с нами! — Воронцов покачал головой. — СО МНОЙ они будут играть! Лично со мной! Может быть, через пару дней, а может быть, уже сегодня к вечеру я получу свою «черную метку». Или заманчивое предложение оказать кое-какие услуги в обмен на свою голову, которая, как они, наверное, думают, уже подвешена на их ниточки. Деваться-то мне некуда, верно? Стало быть, стоит им только подергать несколько раз, как…
— Но разве это не так?
Несмотря
— Нет, не так, генерал-майор Горюнов, — помедлив, отчеканил Воронцов. — Моя голова — это мои проблемы. А что касается прикидок наших американских коллег, то… Они ведь устроены не так, как мы, верно, Эдуард Николаевич. И по-своему трактуют такие понятия, как, скажем, патриотизм или честь офицера разведки… Одним словом, Горюнов, для их профессионального мышления характерен определенный догматизм. В некоторых случаях это плюс, в данной конкретной ситуации — очевидный минус. Разницу между предателем Неделиным, решившим с помощью ЦРУ спасти свою шкуру, и мной, генерал-полковником Воронцовым, наши американские коллеги видят в количестве звезд на погонах и уровне решаемых задач. Вы понимаете, товарищи генералы, к чему я клоню? Заполучив действительно бесценную информацию о готовящемся покушении на лидера советского государства, а также имя непосредственного организатора этого покушения, они ведь даже толком не поинтересуются его МОТИВАМИ. Все по схеме, Горюнов, все по догмам! Группа генералов-кагэбэшников решила убрать генсека-реформатора. Зачем решила? А затем, наверное, что как следует прижал реформатор Горбачев этих людей. Возможно, не нравятся им его политические преобразования. Или инициатору заговора грозит отставка, с чем он, естественно, не согласен — кому охота терять привилегии высокопоставленного чина советской внешней разведки. Все! Точка! Вот они и просчитывают: стоит им только выложить на стол свои козыри, как эти самые генералы-кагэбэшники во главе с шефом Первого главного управления КГБ СССР тут же подожмут хвосты, обделаются от животного страха и, дабы сохранить на плечах свои головы — тут уже не до погон, Эдуард Николаевич! — начнут перегонять в Лэнгли списки своих агентов в Западной Европе, дислокацию оборонных предприятий в Восточной Сибири и другую стратегическую информацию. Видишь, как все просто и, главное, как идеально укладывается в привычную схему: при таком подходе к проблеме, американцы, с одной стороны, предотвращают покушение на Горбачева, а с другой — перетягивают на свою сторону аж самого шефа советской внешней разведки… Так что, ты меня извини, дорогой мой Эдуард Николаевич: никому и ничего твои американцы не сообщат, уж поверь старому оперативному работнику! Знаешь, чем они занимаются сейчас, Горюнов? Они сейчас ко мне дорожку торят. Ну и пусть себе, я не тороплюсь, буду ждать!..
— Значит, мы продолжаем? — как-то неуверенно, НАОЩУПЬ спросил генерал Горюнов.
— Лично я ничего приостанавливать и тем более отменять не собираюсь! — Воронцов резко снял очки, щелкнул костяными дужками и вложил их в нагрудный карман пиджака. — Все остается в силе, товарищи генералы! Время, которое потребуется для проведения намеченной акции, я выиграю при любом раскладе — это уже мои проблемы и вас они не касаются…
— Но это произойдет не в Италии? — хмуро спросил Карпеня.
— Забудь про Италию, дед! — отмахнулся Воронцов. — И вообще, до моего приказа никакой активности там не проявлять. Пусть рассосется немного…
— Легко сказать, забудь, Юлий Александрович! — проворчал Карпеня и оглушительно высморкался. — Почти месяц работы — псу под хвост!..
— Ничего, дед, придумаем что-нибудь другое, — задумчиво произнес Воронцов. — Наш клиент, как известно — натура непоседливая. Не меньше раза в месяц-полтора мотается за бугор. У него вообще семь пятниц на неделе. Надо по-быстрому подыскать какую-нибудь страну…
— Тут проблема, Юлий Александрович… — Горюнов поскреб затылок. — О его апрельской поездке в Италию нам было известно за несколько месяцев. О других мы вряд ли сможем узнать раньше, чем за неделю — максимум десять дней. Слишком мало времени, чтобы все подготовить…
— Согласен, — кивнул Воронцов. — Впрочем, времени у нас осталось даже меньше, чем вы думаете. Не сопи, дед, разве ты не видишь: ситуация изменилась! Короче, если мы не сможем осуществить ЭТО в течение ближайших двух, максимум — трех недель, от плана нужно отказываться прямо сейчас… Что скажете, товарищи?