Ностальгия
Шрифт:
— Изначально расстояния естественным образом замерялись при помощи ног. — Одноногий гид вспомнил о своих обязанностях. — Вот вам пожалуйста — вселенская гармония. Когда мы бежим, каждый шаг приблизительно равен нашему росту.
Австралийцы вновь потянулись следом за гидом, оглядываясь налево и направо, пока Агостинелли вешал, развернувшись к ним красной спиной; вставить хоть словечко возможным не представлялось. Разгорячившись не на шутку, он каким-то непостижимым образом умудрялся жестикулировать рукой, повисая на костылях; его тенор отражался от потолка, стен и экспонатов и вновь обрушивался на группу.
В стеклянной витрине были выставлены образцы эластичных подвязок и чулок самых разных эпох. И тут же — расплывчатая фотография: мужская рука на изящном женском колене. Саша с трудом сдержала смех.
— Мадам, — Агостинелли приковылял назад, — позвольте мне быть откровенным.
— О чем это он? — Хофманн стоял в задних рядах и ничего не слышал.
Саша оглядывалась в поисках Норта; увы, тот обсуждал с Джеральдом подборку ножек стола, преимущественно латиноамериканских.
— Перед тобой — великое будущее, — съехидничала Вайолет. — Уж эти мне итальянцы; а наш гид — еще и мировое светило в придачу!
— А ведь он во многом прав, — отметил Борелли. — По мне, так гид весьма и весьма неплох, вы не находите?
Обращался он к Шейле, однако та лишь беспомощно щурилась. Ответила стоявшая тут же Луиза:
— Слишком он склонен к теоретизированию. Не все так просто. Сдается мне, мир вообще непросто устроен.
— Для человека на костылях он куда как проворен, — признал Борелли.
— Пожалуй, — внезапно отозвалась Шейла.
Агостинелли уже обрисовал роль ноги в эволюции, в религии, в искусстве. Настенные плакаты иллюстрировали использование этого образа в афоризмах и глубокомысленных лозунгах, пронесенных сквозь века:
ЖИВИ НА ШИРОКУЮ НОГУ!
НОГИ ИЗ ГЛИНЫ!
НИ В ЗУБ НОГОЙ!
СТОЯТЬ НА СВОЕМ.
ШАГ ВПЕРЕД
Такого рода свидетельства служили подтверждением мировосприятия Агостинелли. Вернувшись к истории, он переключился от ортопедии на метафизику — дабы подогреть интерес публики.
— Из какой страны вы родом? — полюбопытствовал гид. — А! — почтительно промолвил он. — Нация путешественников. Вот вы от века не боялись ноги натрудить. Я так понимаю, австралийские туристы по всему земному шару кочуют. Что там говорит статистика? Вы, надо думать, даже американцам с японцами первенства не уступите. А почему? Ваша страна так прекрасна!
— Вот именно, — буркнул Дуг.
Но Агостинелли уже заговорил о подвигах первооткрывателей, путешественников-идеалистов, что прокладывали путь через внутренние пустыни материка, в конце концов оставляя позади себя издыхающего коня или верблюда.
— Пешком, пешочком. Переставляя одну ногу за другой. Вот так ваш континент и осваивали. С юга на север, с востока на запад. О безысходность!
Про первопроходцев директор музея знал на порядок больше своей аудитории.
В придачу к большеголовому Берку и тощему Уиллзу, Эйру, Лейхардту и Воссу он разукрасил картину многими другими знаменитостями: тут и Ричард Бертон, и Спик, и, конечно же, венецианец Поло; естественно, в контексте Южной Америки он вписал сперва Кортеса, затем полковника Фосетта, и Гумбольдта, и Чарльза Дарвина; а потом еще упомянул про упрямых первопроходцев-энтузиастов, что пробивались к Северному и Южному полюсам на плетеных снегоступах. Разве гору Эверест покоряли не пешком? Вот вам несколько славнейших эпизодов из истории рода человеческого. Именно благодаря им карты обретают красочность и трагичность. [94]
94
В данном абзаце перечисляются известные путешественники, исследователи и естествоиспытатели. Р. Берк, У. Д. Уиллз, Р. Бертон, П. X. Фосетт — см. выше. Эдуард Джон Эйр (1815–1901) — английский исследователь австралийского континента; австралийское озеро Эйр и полуостров Эйр названы в его честь. Фредерик Вильгельм Людвиг Лейхардт (1813–1848) — прусский исследователь и натуралист; исследовал отдельные области Квинсленда и Северной Территории; в последней своей экспедиции пропал без вести. Йоганн Ульрих Восс — вымышленный персонаж романа П. Уайта (1957), основанного на биографии прусского
Кстати, о выносливости и закатке: несколько человек из группы стояли, поджав одну ногу либо прислонившись к колонне. В лицах читалась отрешенность; Саша хлопала себя сумочкой по ягодицам. Борелли, по крайней мере, мог опереться на трость. Агостинелли, как бы между прочим, упомянул про кузена, живущего на окраине Алис-Спрингс: он, дескать, dodici [95] лет заведует Музеем песка. Кое-кто оживился; о таком музее австралийцы в жизни не слыхивали.
Фотоснимок ноги, якобы самой волосатой во всем Южном полушарии. Ноги по стойке «смирно». Девушки-танцовщицы, выстроившись в линию, синхронно дрыгают ногами в канкане. Прелюбопытные рентгенограммы, на которых видны тонюсенькие трещины и внутренняя структура деформированной стопы.
95
Двенадцать (ит.).
— И много у вас тут посетителей? — полюбопытствовал Гэрри невзначай.
Директор словно не расслышат. Гэрри склонился над витриной под названием «„Стопа атлета“ (Эпидермофития стопы, tinea interdigitalis!), образчики». Кто-то нацарапал на стекле алмазным стеклорезом: «ГЕРБ ЭЛЛИОТТ, РОН КЛАРК, УОЛТЕР ЛИНДРУМ (АВСТ.) — МИРОВЫЕ РЕКОРДСМЕНЫ». [96] Эффект был потрясающий. Все равно что титры в начале фильма: при виде водных лыж, и мешанины из замызганных баскетбольных кроссовок, футбольных бутсов, щитков для крикета, и поляроидных снимков вывихнутых голеностопных суставов просто невозможно не назвать имена этих спортсменов и не припомнить их великих свершений. Выпрямившись, Гэрри подергал себя за мочку уха и оглянулся. Больше в музее вроде бы ничего и не было. Он обернулся показать находку Шейле — но тут же передумал. Она сосредоточенно слушала Филипа Норта.
96
Герберт «Герб» Джеймс Эллиотт (р. 1938) — австралийский легкоатлет, прославленный бегун на средние дистанции. Рональд Уильям Кларк (р. 1937) — австралийский легкоатлет, прославился как бегун на средние и длинные дистанции, установил 17 мировых рекордов Уолтер Альберт Линдрум (1898–1960) — австралийский чемпион мира по английскому бильярду; поставил 57 мировых рекордов.
Ноги спринтеров на стартовых колодках; голень жокея параллельно лошадиной голени: ха-ха!
Свободнонесущие костыли из красного дерева уже увлекли Агостинелли далеко вперед; его высокий, пронзительный голос звучал откуда-то из-за угла. Туристы переглядывались, многозначительно усмехались. Абсолютно в его стиле! Он вновь вернулся к исконной функции человеческих ног: мы идем вперед, одна нога за другой, день за днем, без остановки. Ноги поддерживают вес тела. Ноги устают раньше рук. «Вы их только пощупайте», — без надобности настаивал он. Таково врожденное упорство человеческое: некий внутренний импульс. В итоге это все, что у нас есть. Наши скудельные ноги.
Бессмысленная опустошенность стерла выражения лиц, разутюжила движения; брови тех, кто постарше, сошлись рифлеными складками; все ощущали тупую тяжесть в ногах. Даже Норт, который большую часть жизни провел, карабкаясь по скалам, натрудил мышцы. Что любопытно, у некоторых — у миссис Каткарт, Вайолет и Джеральда Уайтхеда — еще и настроение с каждой минутой портилось. Пол, похоже, шел немного под уклон; половицы казались жестче железа. Стоило остановиться и терпеливо выждать — и ломота в суставах нарастала до мучительного голода, едкой волной растекалась по всему телу. Разумеется, они сполна прочувствовали свое тело — его пределы в том, что касается веса, и выносливости, и чего угодно еще. Все было в точности так, как объяснял Агостинелли. Они брели дальше, волоча одну ногу за другой — в силу привычки.