Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– А для чего существуют резинки, а, Маккомас?
Молодой человек оглядел комнату.
– Что это? – спросил он отрывисто.
– Резинки, – повторил вошедший в комнату коротышка, по виду самая настоящая хитрая лиса, и помедлил рядом с Маккомасом. – Вот этот лист вполне ничего, только в одном слове ошибка. Думайте головой, а то до завтра не справитесь.
Лис зашел в свой кабинет. Молодой человек ненадолго застыл в ленивой апатии. Внезапно он что-то буркнул себе под нос, схватил упомянутое лисом приспособление
Через двадцать минут он открыл дверь кабинета своего нанимателя. В руке он держал письмо, отпечатанное без единой ошибки, и надписанный конверт.
– Вот письмо, сэр. – Молодой человек все еще морщил лоб после недавнего напряжения.
Лис взял письмо, скользнул по нему взглядом и со странной улыбкой посмотрел на Маккомаса.
– Вы не воспользовались резинкой?
– Нет, мистер Вудли.
– Дотошность заела? – с сарказмом спросил лис.
– Что?
– Я сказал «дотошность», но, поскольку вы не слушали, употреблю другое слово: «упрямство». Чьим временем вы злоупотребили, только бы не брать в руки резинку, хотя даже лучшие машинистки не гнушаются к ней прибегать? Моим или вашим?
– Я хотел сделать хороший экземпляр, – не меняя тона, отозвался Маккомас. – Видите ли, мне не приходилось прежде печатать на машинке.
– Отвечайте на вопрос! – рявкнул мистер Вудли. – Пока вы сидели и печатали эти две дюжины экземпляров, чье время вы расходовали – свое или мое?
– По большей части я работал в свой обед. – Крупное лицо Маккомаса вспыхнуло злым румянцем. – Я привык делать все по-своему или вообще не делать.
Вместо ответа мистер Вудли схватил письмо и конверт, разорвал их на четыре части и, улыбаясь во весь рот, бросил в корзину для бумаг.
– А я привык по-моему. Что вы об этом думаете?
Юный Маккомас шагнул вперед, словно намереваясь вырвать обрывки из рук человека-лисы.
– Проклятье! – крикнул он. – Проклятье! Если мне предложат за медный грош вам бока отломать – я готов.
Со злобным рыком мистер Вудли вскочил на ноги, порылся в кармане и бросил на стол пригоршню мелочи.
Десять минут спустя временный сотрудник, зашедший с докладом, отметил отсутствие на привычном месте юного Маккомаса, а также его шляпы. В кабинете, однако, он нашел мистера Вудли – с багровым лицом и пеной у рта тот яростно кричал что-то в телефонную трубку. Одежда его, к удивлению сотрудника, находилась в нарушавшем рамки приличия беспорядке, все шесть пуговиц от подтяжек валялись на полу.
II
В 1902 году Генри Маккомас весил 196 фунтов. В 1905-м, когда он вернулся в родной город, Элмиру, чтобы жениться на девушке, в которую влюбился еще в детстве, его вес подбирался ровнехонько к 210. Два последующих года Маккомас прожил без изменений, но после паники 1907 года быстро достиг 220 фунтов, которые, судя по всему, и должны были остаться его потолком на всю последующую жизнь.
Выглядел Маккомас не по годам солидно: желтые волосы при определенном освещении приобретали вид благородной седины, дородная фигура внушала еще больше почтения. За первые пять лет после ухода с фермы он не оставлял мысли открыть собственное дело.
Люди с таким, как у Генри Маккомаса, темпераментом, любящие все делать по-своему, не умеют работать под чьим-то началом. Так или иначе он должен был придерживаться собственных правил, пусть даже под угрозой присоединиться к когорте неудачников, которые пытались до него. Спустя ровно неделю после того, как Маккомас получил свободу от всех чужих иерархических структур, ему довелось объясняться со своим партнером Теодором Дринкуотером: тот поинтересовался вслух, неужели Маккомас взял себе за правило никогда не являться на работу раньше одиннадцати часов.
– Похоже на то, – отозвался Маккомас.
– С какой стати? – негодующе вопросил Дринкуотер. – А ты подумал, какой пример ты подаешь нашим конторским работникам?
– Разве у мисс Джонстон заметны признаки дезорганизованности?
– Я говорю о том времени, когда у нас будет больше народу. Ты ведь не пожилой человек, Мак, проживший трудовую жизнь. Тебе всего двадцать восемь, в точности как мне. А что ты будешь делать в сорок лет?
– Я буду приезжать на работу в одиннадцать каждый день своей жизни.
На той же неделе первые клиенты пригласили партнеров на ланч в известный деловой клуб; самым малозначительным из его членов был раджа из процветающей, растущей империи.
– Посмотри по сторонам, Тед, – шепнул Маккомас, когда они вышли из столовой. – Вот тот похож на борца-профессионала, а этот на актера-кривляку. Тот, что за тобой, вылитый водопроводчик; есть еще возчик угля и пара ковбоев – видишь? Вот хронический больной, вот мошенник на доверии, вот ростовщик – тот, справа. Проклятье, где же те крупные бизнесмены, которых мы надеялись увидеть?
На обратном пути в контору они заглянули в небольшой ресторанчик, где собралась на ланч толпа местных клерков.
– Посмотри на них, Тед, и увидишь людей, которые знают правила, – думают, ведут себя и выглядят соответственно своему положению.
– Полагаю, если они нацепят розовые усы и станут приходить на работу в пять часов дня, из них получатся великие люди, – съязвил Дринкуотер.
– Разве я говорил, что нужно выделываться? Нужно просто принимать себя таким, каков ты есть. Нас вырастили на сказках о чистом листе, но кто им верит, кроме тех, кто нуждается в вере и надежде, чтобы не сойти с ума. Думаю, когда люди усвоят ту истину, что у каждого есть свои слабости, Америка станет более счастливой страной. Особенности характера, что имелись у тебя в двадцать один год, скорее всего, сохранятся на всю жизнь.