Новые мелодии печальных оркестров (сборник)
Шрифт:
– Я слышал, что вы женаты, – с ходу начал Гарнет.
Щеки Кларка залила краска, схожая по цвету с его шевелюрой.
– Кто вам это сообщил?
– Люси Уортон. Она рассказала мне все.
– Тогда, сэр, вы целиком в курсе, – не без вызова парировал Кларк. – Вам известно все, что и надлежит знать.
– Что вы намереваетесь делать?
– Понятия не имею. – Дыхание у Кларка участилось. – Я не в состоянии это обсуждать. Это сугубо мое личное дело. Я…
– Сядьте, Ллуэлин.
Юноша сел. Его лицо вдруг неудержимо сморщилось, а из глаз выкатились две крупные слезы, к которым примешались пыльные
– Ах ты черт! – судорожно выдохнул он, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Я вот никак не могу уразуметь, почему вы вдвоем не способны все уладить и утрясти. – Гарнет не отрывал глаз от своего письменного стола. – Вы, Ллуэлин, мне по душе, по душе мне и Люси. К чему дурачить всех вокруг и…
Ллуэлин энергично затряс головой:
– Меня увольте! Ради нее я и пальцем не пошевелю. Пускай хоть утопится – мне все равно.
– Зачем нужно было увозить ее тайком?
– Не знаю. Мы были влюблены друг в друга почти год, а свадьба, казалось, когда еще будет. А потом на нас вдруг ни с того ни с сего что-то нашло…
– И почему вы не ужились вместе?
– Разве Люси вам не рассказала?
– Мне нужна ваша версия.
– Что ж, все началось однажды вечером, когда она взяла все наши деньги и выкинула на ветер.
– Выкинула на ветер?
– Взяла и купила новую шляпку. Стоила она только тридцать пять долларов, но это была вся наша наличность. Если бы я не обнаружил в старом костюме сорок пять центов, нам не на что было бы пообедать.
– Ясно, – сухо заметил Гарнет.
– А потом – ну, потом одно пошло за другим. Люси мне не доверяла, вообразила, будто я о ней не забочусь, твердила, что отправится домой к мамочке. И под конец мы друг друга возненавидели. Это была громадная ошибка – и ничего больше; мне, наверное, чуть ли не всю жизнь придется за нее расплачиваться. Погодите – это дело еще выплывет наружу. – Ллуэлин горько рассмеялся. – А я прослыву филадельфийской парочкой Леопольд и Лёб [23] – вот увидите!
23
Натан Леопольд(1904–1971) и Ричард Лёб(1905–1936) – американские преступники, совершившие в 1924 г. в Чикаго одно из самых нашумевших убийств (похитили 14-летнего подростка с целью выкупа).
– Не слишком ли много вы о себе возомнили? – холодно заметил Гарнет.
Ллуэлин воззрился на него с неподдельным удивлением.
– Я возомнил о себе? – переспросил он. – Мистер Гарнет, даю вам честное слово: я только сейчас впервые взглянул на ситуацию с этой стороны. Ради Люси я готов пойти на что угодно, лишь бы ей было хорошо, кроме одного: жить с ней я не стану. У нее богатейшие задатки, мистер Гарнет. – Глаза Ллуэлина наполнились слезами. – Она смелая и правдивая, бывает и нежной; я никогда в жизни не женюсь на другой, клянусь вам, но… но мы друг для друга хуже всякой отравы. Я не желаю больше ее видеть.
Да, размышлял Гарнет: собственно, это и есть тот извечный случай, когда люди хотят что-то получить, ничем не поступившись; и тут ни один из этой пары не внес в брачный союз хотя бы толику терпения и нравственного
Вечером у Гарнета состоялся долгий и нелегкий разговор с Джорджем Уортоном, а на следующее утро он отправился в Нью-Йорк, где провел несколько дней. В Филадельфию он вернулся с известием, что брак между Люси и Ллуэлином Кларком властями штата Коннектикут объявлен недействительным ввиду их несовершеннолетия. Оба теперь получили свободу.
II
Почти все знакомые Люси ее любили, и все друзья героически встали на ее защиту. Кое-кто, правда, при встрече с ней отводил глаза; кое-кто просто проигнорировал случившееся, любопытствующие сверлили взглядами, но поскольку, по совету Чонси Гарнета, было разумно объявлено, что Уортоны сами настояли на аннулировании брака, то главную вину за происшедшее возложили не на Люси, а на Ллуэлина. Не то чтобы он стал изгоем: городская жизнь течет слишком стремительно, для того чтобы подолгу обсасывать какой-то один скандал, однако Ллуэлин совершенно выпал из круга, в котором вырос, и до ушей его доходили самые едкие и нелестные комментарии.
Кожа у Ллуэлина была тонкая, и поначалу, угнетенный всем этим, он подумывал, не уехать ли из Филадельфии. Но постепенно им овладело безразличие, не без доли вызова: сколько бы он ни старался, а не смог бы внутренне убедить себя, что совершил неверный с точки зрения морали шаг. Он видел в Люси не шестнадцатилетнюю девочку, а девушку, которую полюбил, сам не зная почему. Какое значение имел возраст? Разве люди не заключали браки чуть ли не детьми – тысячу или две тысячи лет назад? День их тайного бегства представлялся ему неким упоительным сном: он – юный рыцарь, отвергнутый ее отцом-бароном (недоросль, дескать), глухой полночью увозит возлюбленную, с готовностью к нему прильнувшую, на своем скакуне во мрак.
А потом – не успело еще развеяться перед его взором романтическое видение – пришло понимание того, что брак означает замысловатую притирку друг к другу двух разных личностей и что любовь – это всего лишь малая частичка долгого-долгого супружеского союза. Люси была преданным ему ребенком, которого он обязался развлекать, – милым и чуточку испуганным ребенком, только и всего.
И вот все кончилось так же внезапно, как и началось. Ллуэлин упрямо шел своей дорогой, наедине со своей ошибкой. Его роман расцвел и рассыпался в прах так стремительно, что спустя месяц начал обволакиваться милосердной призрачностью, обратившись в нечто навевавшее смутную печаль, однако случившееся давным-давно.
Однажды июльским днем Ллуэлина вызвали в кабинет Чонси Гарнета. За месяц, истекший со времени их последнего разговора, они едва обменялись несколькими словами, но в отношении патрона к себе Ллуэлин не улавливал ни малейшей враждебности. Это его радовало, поскольку теперь, когда он чувствовал себя совершенно заброшенным и отрезанным от мира, где прошло его взросление, работа сделалась для него самым важным в жизни.
– Чем вы сейчас заняты, Ллуэлин? – спросил Гарнет, вытащив из вороха бумаг у себя на столе желтую брошюру.