Новый год в октябре
Шрифт:
– Здравствуйте. – Он помолчал. – Ира, я хочу вас увидеть.
– Зачем?
– Ха, – сказал Прошин. – У вас убийственные вопросы. Хочу, и все тут.
– Вы что… влюблены в меня? – с вызовом, но без иронии спросила она.
– Да, – серьезно подтвердил он. – Именно так.
– Видите ли, – в голосе ее появилась поучающая скука, – вы, как мне показалось, неглупый человек, и играть с вами в прятки… Я должна сразу отказать вам. У меня есть…
– Я остановлю часы.
– Не стоит… – Она засмеялась. – Часы… Нет. Я все же напрасно дала вам свой телефон. До свидания.
– Постойте! – воскликнул он, но на том конце дали отбой.
Прошин, покраснев от досады, шмякнул трубку на аппарат. Но, едва та коснулась рычагов, телефон звякнул, перепугав его этим своим неожиданным вывертом и вогнав в еще больший конфуз.
– Да! Заорал Прошин с ненавистью.
– Алексей Вячеславович? – Тон секретарши Бегунова был вежлив и сух.– Соединяю с городом… Тут какие–то иностранцы, а директор в отъезде…
Что– то щелкнуло, и донеслось смущенно– вопросительное:
–Хелло?
–Да, сказал Прошин. – Иностранный отдел.
– Добрый день; а–а… Мое имя Лорел Хэтэвей, – старательно выговорил женский голос. – Мы из инститьют космоса исследования… А–стралия. Мы здэсь. Отель. Мы проездом. И надо говорить об обмен специалист. Мы имеем время до вечерка. Потом – самолет.
– Я понял, – сказал Прошин. – Буду через час. Я еду к вам.
Он опустил трубку. Замер, словно боясь спугнуть еще нечетко оформившуюся мысль. Затем неуверенной рукой нащупал лежащий на столе бумажник, кожаный мешочек с ключами и сунул их в карман. Стрелка настенных часов дернулась и задрожала вверху циферблата. 13.00.
Он позвонил в диспетчерскую, схватил дубленку; уже выйдя в коридор, вновь суетливо возвратился, достал из сейфа «аварийную» бутылку «Изабеллы» и бросился вниз.
– Вынимание, вынимание! – вещал во дворе динамик голосом Зиновия. – Машина 00–70 – к подъезду номер два!
Белая «Волга», недовольно пофыркивая на легкий снежок, плавающий в воздухе, выползала из мрачного чрева гаража.
Сорок минут дороги показались Прошину сорока часами. Он буквально изнывал под бременем уже выверенной, будоражившей его идеи, что затмила и перепутала все, казалось бы, непоколебимые планы и требовала теперь воплощения в жизнь.
Клеть лифта мягко затормозила плавное свое скольжение, он выскочил в коридор, мгновенно узрел нужную дверь и, приблизившись к ней, застыл, закрыв глаза и машинальна проверив, застегнуты ли пуговицы в надлежащих местах и не сбился ли галстук.
Когда он открыл глаза, дверь была распахнута, и на него вопросительно смотрела голенастая блондинка со вздернутым носом, на котором висели очки в каплевидной оправе. В глубине номера, возле журнального столика, заставленного лимонадом и буфетной снедью, виднелся диван; на нем восседал грузный краснолицый мужчина с обширной веснушчатой лысиной и с трубкой в зубах. Тугая «бабочка» поддерживала все три его подбородка.
– Добрый день, – сказал Прошин. – Я сотрудник Бегунова. Моя фамилия Прошин. Я начальник иностранного отдела и одной из лабораторий.
– Отчень карашо, – сказал мужчина на диване.
– Мы… – девица протянула Прошину руку. – Хэтэвэй. Я – Лорел. Он – Джордж. Мы быть… путешествовать в Европе…
– Были в отпуске? – подсказал Прошин.
– Да. Отпуск. – Она замолчала, подбирая слова, затем рассмеялась, видимо, так и не найдя их… – Мы говорим по–русски. Да. Мы теперь учимся с вами.
Она делала самые невероятные ударения.
– Лорел, – сказал Джордж, на что Лорел кивнула и с великолепной быстротой соорудила три коктейля.
– Я думаю, – сказал мистер Джордж, разглядывая бокал на свет, – вы должны знать об обмен спешиалист все. Это карашо быть до рождество.
Прошин подобрался. Он ждал этих слов, в корне губивших все задуманное. Он наметил себе срок еще не написанной докторской – август. В течении этого времени предполагалось свернуть работу над анализатором, чтобы, развязав себе руки, смело идти к Бегунову с предложением, чтобы в Австралию послали его, Прошина.
– Это совершенно невозможно, – сказал он. – Обмен состоится осенью следующего года, не раньше.
Мистер Джордж выпил, еще более побагровев лицом, и пустился в возражения.
– До рождество – карашо, затем чуть–чуть плохо, – говорил он, выковыривая вилкой из консервной банки кусок сайры. – Наш спешиалист затем имеет работа. Это… у нас… план!
Прошин невозмутимо курил, разъясняя, что Бегунов не в состоянии отправить в Австралию кого попало; он обязан послать туда опытного, эрудированного человека, а подобные люди руководят в настоящее время ответственными работами.
– Вы сказал: осэнь? – Мистер Джордж задумчиво подвигал нижней челюстью. Челюсть у него была громадной, двигалась во все стороны, и жила как бы своей отдельной жизнью. – Осэнь.. Это есть не удобнас.. удобность! – Он махнул рукой – Ладно, пусть будет так.
– Вот и чудесно, – утомленно сказал Прошин и посмотрел на часы. Пятнадцать ноль ноль… Где же конец этому суетному, долгому дню?
Он полез в портфель и извлек бутылку.
– Оу! – серьезно сказал мистер Джордж, с уважением бутылку принимая. – Это есть отчень карашо.