Новый Вавилон
Шрифт:
Сегодняшний вечерний прием обещал стать исключительным. На Пангайе было длинное индийское сари, шитое золотом и серебром, в которое ей помогла облачиться одна из храмовых прислужниц. Ради какой церемонии дочь президента выбрала столь элегантный наряд?
— Прошу, поговори со мной, девочка! — почти умолял Немрод.
«Замолчи! — мысленно прикрикнула на него Ми-Ча. — Замолчи, пусть она сконцентрируется!»
Кореянка дословно помнила свой разговор с президентом. Она знала, что в этот момент миллиарды землян телепортируются на остров Тристан-да-Кунья, который вот-вот разнесет баллистическая
«Отстань от дочери, пусть работает, дай ей спасти то, что еще можно спасти, а уж потом объяснишься с ней», — думала она.
Древний телефон соскользнул на простыню.
«Только потом, Галилео, начнется твой процесс. Только потом ты откроешь Пангайе всю правду, если она снизойдет до тебя. Она все слышала, и теперь ей известно обо всех жестокостях, которые ты творил годами. Ты убил ее родителей. Ты забыл рассказать врачам о болезни дочери в тот момент, когда излечение было еще возможно, зная, что она совершила безрассудный поступок, чтобы папочка, которого она так сильно любила, гордился ею. А папочка не любил никого, разве что всю Землю, но любить всех разом — это не любить никого».
Галилео Немрод сделал еще один шаг к дочери. Он мог бы поднять руку и коснуться ее плеча. Пангайя словно бы не замечала отца, не слышала ни звука его шагов, ни его криков, сейчас она была сосредоточена на куда более важном деле, чем мольбы отца.
Как он отреагирует? Закричит еще громче? Разрыдается? Упадет на колени? Или предпочтет действовать так же, как всегда? Уподобится Виктору Каппу, схватится обеими руками за спинку кресла Пангайи, крутанет его, вырвав все провода, и заставит дочь взглянуть ему в глаза и выслушать? Галилео Немрод был на грани истерики. Его рука напряглась, будто он решил употребить власть. Пангайя — его ребенок, она обязана подчиниться!
Ми-Ча замерла, осознав, что Немрод вот-вот даст дочери пощечину — в тот самый момент, когда решается судьба Земли. Пожертвует человечеством, чтобы отстоять поруганную честь отца, а она, сотрудник Бюро криминальных расследований, не способна встать с постели.
— Повернись ко мне, Пангайя!
Она не ответила ни жестом, ни взглядом, ее пальцы летали в пустоте по видимой только ей клавиатуре.
— Дочь, я не стану больше повторять!
Ни звука в ответ, только безразличное молчание…
Немрод взялся за спинку кресла. Крутани он это кресло — и связь Пангайи с компьютером прервется, из самой могущественной жительницы планеты, способной предотвратить трагедию, она превратится в парализованную, зависящую от других немощную калеку.
Ми-Ча вскрикнула. Кот подпрыгнул, вонзил когти рядом с раной, только чудом не разодрав шов.
Президента опередил Артем.
Прежде чем Немрод успел совершить непоправимое, майор быстрым и точным движением зажал его в стальной хватке, заставил отступить, действуя осторожно, даже бережно. У старика не было сил сопротивляться.
Пальцы Пангайи продолжали порхать, она словно и не заметила, что за спиной что-то происходит.
Ми-Ча удалось приподняться,
«Ну все, хватит нюни разводить!» — приказала она себе и обняла успокоившегося кота.
Артем возник в храме через несколько секунд после кореянки, что нисколько ее не удивило. Однако в следующий миг она вздрогнула. Майор был не один — он обнимал молодую красавицу. Клеофея Луазель.
Ми-Ча крепче притиснула к себе урчащего Шпиона.
Галилео Немрод вырвался из объятий полицейского, заметался по залу, майор перекрыл ему путь к креслу Пангайи.
Яростным движением президент смахнул с полки черепашек, и перламутровые, стеклянные, хрустальные статуэтки разлетелись на осколки. Пангайя никак не отреагировала.
«Она что, и слух потеряла?» — ужаснулась кореянка.
11:59
Цифры бежали по экрану, пальцы Пангайи исполняли бесконечную исступленную симфонию — без партитуры, словно великолепную импровизацию.
Где искать изгоев? Сколько жителей планеты телепортировались на Тристан-да-Кунью? Когда взорвется ракета Оссиана?
Ни на один вопрос не было ответа.
После того как Галилео Немрод вырвался из хватки полицейского и расколотил черепашек, прошло несколько томительных минут, и наконец Пангайя повернула голову.
— Ну вот, — улыбнулась она, — готово.
Похоже, она чувствовала безмерное облегчение — совсем как ребенок, сделавший все домашние задания и закрывший тетрадь.
Немрод шагнул к дочери, но заговорить не посмел. Пангайя продолжила все тем же радостным тоном:
— Думаю, я оставлю Земле чудесное воспоминание, намного более прекрасное, чем твой Новый Вавилон, папа. Хочу, чтобы ты это увидел.
Немрод подступил еще ближе, Артем напрягся, готовый вмешаться в любой момент. Президента трясло, он весь съежился, плечи его поникли, словно груз, который он много лет пытался удерживать, все же обрушился на него.
— Панга…
— Тише. Ничего не говори, папа. Помолчи, так будет лучше.
Пангайя даже не взглянула на отца. Она издали улыбнулась Ми-Ча, ее серебристое сари переливалось, как наряд принцессы:
— Позаботься о моей обезьянке. Уверена, они со Шпионом в конце концов поладят. Любовь очень странная вещь… Ее не запрограммируешь. — Она оглянулась на бегущие по экрану цифры. — Береги себя, Ми-Ча, ты расцветила мою жизнь.
Кореянка открыла было рот, чтобы возразить, но Пангайя уже обратила взгляд на Артема и стоящую за его спиной Клео.
— Майор Акинис, я убеждена, что существует не тоталитарный и основанный не на лжи способ защитить наш свободный мир. Алгоритм, который я только что закончила, уничтожит программу «Питчипой». Через несколько минут снова станет невозможно телепортировать кого-либо против его воли. Статья 4 Конституции. — Она улыбнулась, по-прежнему не глядя на отца. — Программистам понадобятся годы, чтобы его изменить, если они, конечно, захотят это сделать. Или если им прикажут. Но и тогда их ждет сюрприз. Я позволила себе немножко похулиганить в коде.