Новый Вавилон
Шрифт:
— А что потом?
— Вы прекрасный полицейский. Возможно, лучший. Вам решать, продолжите вы служить Конституции 2058 года или нет.
Ми-Ча казалось, что капельница в руке настроена на ритм маятника и ведет обратный отсчет. Она постаралась скрыть страх.
— Если откажусь, стану политзаключенной? Присоединюсь к изгоям?
Немрод молча взял кочергу и поворошил угли в огромном беломраморном камине.
— В некотором смысле, капитан Ким, хотя вы совсем не так опасны. Я знаю, что шансов убедить майора Акиниса у меня нет. Никаких. Не получилось бы и с лейтенантом Диопом, о котором мы с вами оба скорбим. Но я надеюсь, что вы… Вы привязаны к миру, в котором родились. Этот мир свободы имеет свою цену. У всего есть цена.
— Слушаю вас. — Ми-Ча попыталась улыбнуться. — Похоже, счет будет немаленький.
Немрод
— Не преувеличивайте.
Он посмотрел на отблеск пламени в витражах и медленно подошел к окну.
— Новый Вавилон, капитан, огромное здание, построенное на острове Тристан-да-Кунья, в самой изолированной точке мира, никогда не должен был стать приютом для десяти миллиардов жителей планеты. У него другое назначение. В действительности Новый Вавилон… — Он замолчал, набираясь смелости для признания. — В действительности это тюрьма. Самая большая, надежная и изолированная. Вряд ли вы знаете, капитан, что ближайшая суша к Тристан-да-Кунье — остров Святой Елены, на который когда-то сослали Наполеона, чтобы не «вредил покою мира». Это выражение того времени я охотно беру на вооружение. Скажу прямо и ясно, капитан Ким. Изгои, то есть политзаключенные, призывающие вернуться к тем временам, когда существовали государства и границы, вернуться к признанию националистических движений, старым языкам и религиозным практикам, являются угрозой свободному миру. Не стану утомлять вас своим монологом, вы достаточно умны, чтобы понять: их идеи подобны углям, из которых в любой момент может разгореться новый мировой пожар. Самым разумным решением было бы посадить в тюрьму всех врагов свободы. Увы, Всемирный конгресс никогда меня в этом не поддерживал. Их отправили в изгнание, в секретную ссылку, обрекли на полуплен-полусвободу на достаточно большой территории. Место их проживания стало самой обширной из всех запретных зон. Решение было половинчатым. Рано или поздно об их существовании узнали бы. Это следовало пресечь. Энергично и эффективно. То есть запереть всех, кто сопротивляется, угрожает порядку и нарушает Конституцию 2058 года. В этом нет ничего от диктатуры, капитан, любое общество, любая демократия всегда защищалась от своих врагов — беспощадно, но справедливо, ничего не скрывая от граждан. Для этого нужно было выполнить два условия. Во-первых, доказать, что изгои реально опасны, иначе Конгресс никогда не поддержал бы меня. Во-вторых, найти способ осуществления. И тут в помощь телепортация. Мечта любого лидера с незапамятных времен иметь возможность избавиться от своих противников, особенно внутренних врагов, депортируя их. Нажал на кнопку, и — хоп! — те, кто представляет угрозу для общества, сосланы на несколько дней, месяцев, лет, чтобы как следует поразмыслить над своим поведением.
Немрод наклонился к окну напротив камина. Отражаясь в витражном стекле, огонь как будто пожирал его, не сжигая, не причиняя боли, как являющийся из сполохов демон.
— Питчипой, — прошептала Ми-Ча.
Президент обернулся:
— Именно так, капитан Ким. Питчипой. Средство, безусловно, радикальное, пускать его в ход можно только для защиты от террористов и ни в коем случае — против рядовых граждан. Увы, ни депутаты Конгресса, ни общественное мнение не были готовы применить его. Депортация любого человека против его воли, будь он даже закоренелый преступник, противоречит четвертой статье Конституции 2058 года. Чтобы нарушить ее, требовались исключительные обстоятельства. Чрезвычайное положение. И маленькая техническая деталь: наши потенциальные враги, изгои, должны были надеть ненавистные телепортеры. То есть требовалась небольшая инсценировка, капитан Ким.
Первым делом следовало создать тревожную обстановку. Не самая сложная задача. Десять убитых пенсионеров на атолле в Тихом океане, книга моего старого заклятого друга Оссиана, таинственная надпись «питчипой» (я знал, что ее нетрудно было интерпретировать), и вот вам очевидная угроза теракта. Ну и кульминация — эвакуация стадиона «Маракана» во время финала чемпионата мира по футболу. Согласитесь, трудно придумать что-то более зрелищное.
10:59
Артем связал ноги Виктору Каппу, бросил киллеру три полотенца, чтобы тот перетянул руку, и положил окровавленный телепортер
Клео без сил упала на стул в паре метров за спиной майора Акиниса, и он не попросил ее выйти, ведь она знала столько же, сколько и он, если не больше. Артем устроился в кресле напротив Каппа и поигрывал его ножом сантоку. В окно, выходящее на Пикадилли, он видел, как по гигантским световым табло дефилируют смуглокожие модели, рекламируя браслеты для телепортеров из массивного золота, инкрустированные бриллиантами.
Часы на Биг-Бене пробили 11:00.
— Вы знакомы с Галилео Немродом?
— Он… мой старый друг, — со странной небрежностью ответил Виктор Капп.
Артем старался держать себя в руках. Возможно, убийца лжет. Или блефует, чтобы выиграть время. Он старается не показывать, что покалеченная рука пульсирует болью, но в любой момент может потерять сознание.
— Старому другу ни в чем не откажешь, верно? — с кривой усмешкой, больше похожей на оскал, спросил Капп. — У нас был договор. Я как раз объяснял это девице и ее писаке, когда вы вмешались в наш разговор. Мне было обещано смягчение наказания. Я действовал на благо человечества, раз об этом попросил меня президент, разве нет?
«А ведь он не врет, — подумал майор. — Он при смерти, вот и облегчает душу. Потому что заказчик предал его и хотел убить?»
Президент.
Галилео Немрод.
Немыслимо.
— Работа была несложная, — продолжил Капп. — Думаю, президент выбрал именно меня, потому что я толковый электронщик и помешан на древнем транспорте. Он попросил забрать десять билетов на финальную встречу между Бразилией и Германией на частном пространстве немецких стариков. Не спрашивайте зачем… Вряд ли Галилео Немрод так уж интересуется футболом, уж точно меньше меня. — Он скривился от боли, но не застонал. — Президент уточнил, что свидетелей быть не должно, зато нужно оставить два наводящих следа: слово «питчипой» на стволе пальмы и книгу «Право крови» в ящике одного из ночных столиков.
11:04
— Не засыпайте, капитан Ким! — Немрод слегка повысил голос. — Я постараюсь не затягивать мое выступление и обойдусь без технических деталей. Надеюсь, рассказ выйдет увлекательный.
Ми-Ча казалось, что время замедлилось; даже движение маятника, речь президента, его шаги по лакированному паркету, мерный отсчет капель в капельнице, доставляющей лекарство в вену, — все будто растянулось. Это лекарство усыпляло ее. Или убивало?
— Манипулировать Лилио де Кастро оказалось нетрудно. Я выбрал его, потому что он харизматичный романтик. А также трус с заоблачным честолюбием. Эти недостатки свойственны большинству интеллектуалов, хотя они с трогательной убежденностью их отрицают. Лилио де Кастро все бы отдал за роль божественного посланника, раскрывающего землянам революционный секрет, этакий светский архангел Гавриил. В определенные моменты я сливал ему информацию, чтобы он оказался в нужном месте в нужное время — поблизости от Тетаману и на стадионе в Бразилии, — вошел в контакт с проводниками Тане Прао и накопал более или менее убедительные слухи о мифических изгоях.
Президент помолчал, потом продолжил:
— План не предусматривал Клеофею Луазель, но она не только не помешала, но даже оказалась полезной. Чтобы пустить ей пыль в глаза, де Кастро изображал избранника, который разбудит общество, блуждающее во тьме, а ваш милый майор еще энергичнее разыскивал бедняжку, очаровательную и совсем невинную.
Укол ревности приостановил действие снотворного. Проклятый Немрод запрограммировал все, он все предусмотрел — вплоть до ее влюбленности в Артема и ревности к этой Клеофее!
Ми-Ча молчала. Пусть мерзавец выговорится, а она будет слушать и бороться со сном.
— Второй этап оказался не сложнее первого. Достаточно было убрать Тане Прао — одним ублюдком меньше, — и де Кастро как по волшебству оказался хозяином трехсот нелегальных телепортеров и точных указаний, где искать изгоев. Я ничуть не сомневался в его желании встретиться с этими людьми, чтобы обменять свою помощь на эксклюзивный материал. Надо лишь уговорить изгоев согласиться рискнуть и надеть телепортеры, а для этого Лилио должен был выказать абсолютную искренность, иначе кто-нибудь почуял бы ловушку. Искушение должно оказаться непреодолимым, а искуситель — вполне убедительным, чтобы слабовольные пацифисты вылезли из тихого убежища.