Новый век начался с понедельника
Шрифт:
– «…тоже сворую!» – перебил его стоявший поблизости Платон.
– «Платон! Спрячь свой поганый язык!» – раздражённо и обиженно ответил Гудин.
А на какое-то предложение Платона вместе что-то сделать по работе, Иван Гаврилович торжествующе изрёк:
– «Это ниже моего достоинства!».
Смеясь, Платон посмотрел на стык пиджака и брюк Гудина, словно пытаясь сквозь их материал всё же разглядеть достоинство Ивана Гавриловича, задав сакраментальный
– «А у кого достоинство выше?».
И сам же на него первый ответил:
– «У кого оно короче!».
Гаврилыч захохотал. Ему нравился ни сколько юмор Платона, сколько его неиссякаемый оптимизм.
– «Я смотрю, ты тоже о себе высокого мнения!» – попытался, наконец, взять реванш у Платона за его прежний упрёк Иван Гаврилович.
Но не тут-то было!
– «А все творческие люди о себе высокого мнения!».
– «Так это я, значит, то же творческий человек?!» – искренне удивился возможности попасть в творцы, Гудин.
– «Конечно! Ты тоже творишь! Я бы даже сказал больше, вытворяешь!».
– «Да! Многое я натворил за свою жизнь! Не то, что нынешнее поколение!» – согласился Иван, но с упрёком в адрес молодёжи.
Тут же тему подхватил и Платон:
– «Если поколение наших стариков умело терпеть и смотреть в корень, то теперешнее – только пердеть и сосать его!».
– «Да, да!» – радостно согласился Иван Гаврилович.
– «Я в таких передрягах бывал, и жив остался! Ой! Это значит, я ещё хорошо… обделался!».
Иван Гаврилович часто коверкал пословицы и поговорки. Он говаривал:
– «Нет слуха… без огня! Было бы желание, а член (исполнитель) найдётся!».
Иногда сам Платон дополнял высказывания Гудина, придавая им новый, комичный смысл.
– «Поживём…» – начинал, было, Иван Гаврилович.
– «… посодют!» – неожиданно продолжал его поговорку Платон.
– «Куй железо, пока…» – тривиально начинал, было, доцент.
Но Платон опять неожиданно вставлял своё, перебивая того и теперь уже сам ёрничая:
– «Ваньк! Да нет же! …Уй железный, пока он горячий!».
Но это касалось не только поговорок, но и обыденных изречений.
– «Я на даче спал…, как убитый!» – похвастался летом Гудин.
– «И заметь! Не от горя!» – уточнил Платон.
– «Ну, ладно! Я погнал, пока…».
Но Платон опять не дал ему договорить:
– «… Солнце светит!».
Даже
Объясняя что-то важное Платону, Гудин оправдывал трудности:
– «А там камней подводных полно!».
– «А ты плыви по поверхности, а не ныряй!» – подколол его коллега.
Другой раз, чем-то восторгаясь, Гудин расслабился:
– «Да! И ощущаешь себя чеаеком!».
– «И это звучит гордо!» – помог ему Платон полнее почувствовать себя им.
В конечном итоге Платон всё же подкупил «неподкупного» Гудина своим интеллектом, независимостью и добротой.
Периодически Кочет и Гудин совместно ударялись в воспоминания о далёких, детских и московских годах.
После таких воспоминаний они естественно сближались. Платон иногда невольно делился с Иваном и наболевшим и проблемами.
Разговаривая о неиссякаемой хапужьей сущности своей сестры-богомолки Анастасии, Платон рассказывал Ивану, что Настасья Петровна объясняла всё это промыслом божьим.
– «Бог, что, трактирщик, что ли? Всем давать? Он даёт здоровье, чтобы она трудилась!» – очень мудро отреагировал Иван Гаврилович.
– «Экономическую выгоду приобретаешь на время, а здоровье теряешь навсегда!» – изрёк он очередную мудрость.
Другой раз Платон поделился обидой на своего единственного дядьку, не понявшего его душевного порыва, и плюнувшего в его адрес необдуманной критикой его смелой распущенности в присланных тому для забавы стихах.
– «Дело в том, что мой дядька по жизни… ну, ему многого не было дано в жизни. Да и от жизни он сам многого не брал!» – пытался сформулировать мысль Платон.
Гудин непонимающе уставился на коллегу.
– «У него кругозор от глаз до пупа! Ниже нельзя, а выше не может!» – наконец Платон нашёл лаконичное определение.
– «А у тебя?!» – привычно не удержался Иван от подколки.
– «А у меня – от глаз на макушке до самого пола, куда смотрю, потупив взор! Вот какой мой кругозор!» – всё же изящно отбился Платон.
– «Приятно ощущать рядом верное плечо друга! Но ещё приятней – тепло бедра подруги!» – как-то полушутя, полувсерьёз схохмил он.
Проникшись теплом товарища по работе, Иван Гаврилович вскоре спросил того, не отрывая глаз от кроссворда в газете:
– «Платон! Как правильней писать в кроссворде: скапец, скупец, или скопец?» – поинтересовался Гудин, своим вопросом удивляя Платона.
– «Если у него есть…, то скупец! А если нет…, то скопец!» – опять не смог удержаться от ёрничества знаток.