Новый век начался с понедельника
Шрифт:
– «А надо ей подсказывать!» – решил вдруг Иван Гаврилович.
– «Да! Наше дело – заострить вопрос! А затупить его – дело начальника!» – подбил итог Платон.
Однако, как только Надежда Сергеевна появлялась в офисе, особенно, если неожиданно, как тон старцев сразу менялся, и в нём чувствовались уже совсем другие нотки.
Но, на, как всегда эмоциональный рассказ начальницы о её или сына умных действиях, шло саркастически заумное от Платона.
–
– «Умно, умно!» – твердил подхалим Гудин.
Но косточки другим, отсутствовавшим сослуживцам любил перемывать с Платоном не только Гудин, но и Надежда, делая это чисто по-женски, эмоционально, и в красках, гиперболизируя проблемку.
– «Платон! А чего это Гаврила прицепился к твоему варенью?» – как бы невзначай бросила она камушек в огород Гудина.
– «Так это понятно! Ему же своё принести слабо!» – указал Платон на слабость их коллеги.
Другой раз Надежда Сергеевна пожаловалась Платону Петровичу на Ивана Гавриловича и Алексея Валентиновича, что они, мол, часто играют на компьютере в ущерб работе, оптимистично и с надеждой в голосе завершая:
– «Хорошо, что ты хоть не играешь!».
– «Ну, во-первых, я уже далёк от возраста Алексея; а, во-вторых, ещё не дожил до маразматического возраста Гаврилыча!» – горделиво ответил тот.
Так что доставалось всем.
И лишь очень редко Надежда Сергеевна Павлова и сама получала почти от всего коллектива.
Исключение пока составлял лишь самый младший Алексей.
На очередной перл Надежды:
– «Ты, что? Дурак?!».
Сначала последовало возмущение Ноны:
– «Надь! Ну, ты и сказанула! А-а, с тобой всё понятно! Кого-то аист приносит, кого-то в капусте находят!».
– «Да, тут капустой и не пахнет!» – включился в осуждение Гудин.
– «А тебя, наверно, в хлеву откопали?!» – злорадно, на высокой ноте, завершила свою мысль Нона.
– «Под навозом, что ли?!» – подложил кизяка в огонь Иван Гаврилович.
Тут же с кочергой в огонь влез и Платон, смеясь, выдавая Надежде:
– «Надь, а ты знаешь, что если около женщины все кругом дураки, то это значит, что она сама самая последняя дура!».
– «Ну, ты и сказанул! Во-первых, это не смешно! Во-вторых, непонятно, и слишком уж заумно!» – обиделась было теперь и сама начальница.
– «Это пример математического многочлена с точным ответом неоднозначных решений!» – совсем запутал вопрос Платон.
– «Чьих членов?!» – пытался ослить Гудин.
– «Не поняла!» – непонятно на что оторопела Надежда.
– «Ну, как же тебе непонятно?! Ведь ты у нас женщина умная! Так?» – начал исподволь Платон.
– «Ну, допустим!» – неосторожно выпалила его производственный руководитель.
– «Тогда давай рассуждать логически! Ты сравнила себя со всеми тебя окружающими людьми, причём с каждым из них, и поняла, что все они дураки! Но кто-то будет дурее, а кто-то умнее. Поэтому их всех, следовательно, можно сравнить друг с другом, и выстроить в приоритетный ряд: 1-ый дурак, 2-ой дурак, и т. д., последний дурак! А потом за ними уже идёшь ты! Следовательно, в этом человеческом ряду ты самая последняя дура! Чего тебе тут непонятно? Любой дурак это поймёт!».
– «Нет! Я первая умная!» – вдруг встрепенулась, вошедшая во вкус логики, Надежда.
– «Ты бы была ею, если бы был 2-ой умный, 3-ий, и т. д.!».
– «Я единственная умная!» – вдруг чуть ли не завопила, заблудившаяся в сентенциях и возбудившаяся от такого напора коллеги, Надежда.
– «А единственные умные обычно живут в Кащенко!» – вдруг снова, вовремя и к месту вмешалась Нона.
– «Или в… Белых столбах, как ты!» – довольный своей словесной находкой, заржал Гудин.
– «Да ну Вас!» – отмахнулась проигравшая логический спор Надежда.
– «Как известно, глупость, как и ум, бывает врождённой, бывает приобретённой. У тебя, похоже, врождённая! У меня же, если она действительно есть, то только приобретённая! Как говорится, с кем поведёшься…!» – совсем уже разошёлся философ.
И конечно Надежда Сергеевна затаила обиду и злобу на своего, хоть и интеллектуального, но всё же подчинённого, и это вскоре вылилось наружу:
– «Платон – подлец! Уже себе купил еды!» – пожаловалась в сердцах Надежда Гудину, не стесняясь присутствия Платона, а скорее специально.
На некоторое время между ними воцарило взаимное раздражение и даже неприязнь.
Другой раз Надежда подсуетилась и вовремя дала Платону деньги на покупку общей еды, начальственно напутствуя его:
– «Платон! Купи только хорошее!».
Так! Значит, раньше кто-то всё-таки «посмотрел дарёному коню в зубы!» – решил про себя Платон, озвучив лишь: