Новый век начался с понедельника
Шрифт:
Более того, периодически проявлялась, граничащая с хамством, говнистость Алексея, во всяком случае, по отношению к Платону.
Как-то раз Алексей надолго, больше двух часов, заигрался на компьютере в шарики, идя на рекорд.
Вскоре Надежда Сергеевна попросила его вдвоём вместе с Гаврилычем отвезти на тележке тяжёлые коробки с хламом на помойку. Но Алексей, видимо очень забывшись, неожиданно предложил для этого кандидатуру занятого работой Платона:
– «А он сейчас… кроссворд разгадывает! Почему бы его не попросить?!» –
Платон вынужден был тоже не остаться в долгу. Предлагая Ивану оставить для Лёшки, оставшиеся лишние сладости, он убедительно мотивировал своё предложение:
– «Сахар, то бишь глюкоза, нужен для того, чтобы мозги лучше работали. Следовательно, сладости нужны, прежде всего, тем, у кого мозги плохо работают!».
Пришедший вскоре и съевший всё сладкое, картавый Алексей произнёс своё заветное:
– «Ну, квасс!».
В их ООО «Де-ка» Алексей вёл свою, одному ему ведомую, тайную политику. И интриган Гудин первый обратил на это внимание их Надежды – в простом и переносном смыслах.
Платон сразу проиллюстрировал мысль Гудина, которую тот, со своим заложенным в ту пору носом, выразил сначала весьма витиевато:
– «Надюх! А ты знаешь, какой здесь будет способ твоего потъебления?».
Не дожидаясь ни ответа Надежды, ни уточнения Гудина, со своей присказкой влез Платон:
– «Ты помнишь сказку, про то, как лисичка-сестричка зайчика-побегайчика из его избушки выжила? Так будет и с тобой! Только здесь наоборот, зайчик-еврейчик лисичку выгонит!».
– «Ха-ха-ха-ха-ха!» – разразился Гудин на, наконец, так точно проиллюстрированную его мысль и его отношение к данному вопросу.
Ведь он очень боялся в какой-то перспективе вдруг оказаться выброшенным за борт их несущегося на всех парусах корабля.
Вскоре разговор перешёл на другие темы.
Это благодарная своим мудрым старикам Надежда, как всегда поинтересовалась самочувствием и работоспособностью Платона.
Ибо именно на него, как самого надёжного и безотказного, делала она ставку на самое ближайшее будущее.
Но, как бывало и всегда ранее, даже краткий рассказ Платона был перебит невежливыми невеждами, опять бесцеремонно влезшими со своим антисоветами.
Послушав их, Платон даже немного возмутился:
– «Я Вам рассказываю о своих ощущениях, а Вы меня перебиваете! Вы, что, лучше меня знаете о моих ощущениях? Вы, что, часть моего организма? А может быть Вы даже его член?!».
Коллеги от неожиданности оцепенели и затихли, сразу перейдя на другую тему.
Своим рвением делать добро Платону и своей уверенностью в своей же непогрешимости, коллеги напоминали ему, чуть ли не Святую Троицу, где Гудин, Ляпунов и Павлова были, соответственно, Бог-отец, Бог-сын, а вместо Святого Духа здесь выступала Богородица.
Иногда Платон, как в душе художник, ловил себя на мысли, что
Он думал о своих коллегах, сидя в трамвае, спиной к его боковой стене, соответственно лицом к проходу. Напротив него встала обыкновенная девушка в джинсах. Только Платон успел мельком оглядеть её, в том числе оголённую талию, как его чуткого носа коснулся ещё слабый запах нестиранных женских трусов. Более того, вскоре он почувствовал ещё и тошнотворный запашок её немытого, потного пупка. На его счастье девушка вскоре вышла.
Наверно, ночевала не дома!? – решил знаток проблем молодёжи.
А я своим девушкам всегда давал возможность подмыться! – возгордился он своим былым.
Войдя в здание, и ещё не успев дойти до своего рабочего места, Платон услышал разговор Надежды по телефону. Она рассказывала кому-то о лечении своего колена. Платон, естественно, слышал только обрывки фраз на этом конце повода:
– «Трюмями!».
А после короткой паузы:
– «Он посогинал мою коленку!».
И после очередной короткой паузы:
– «А Лёшка говорит, что по жизни никогда не надо сгинаться!».
Но затем совсем, совершенно загадочное:
– «Не кричи, я слышу! …А-а?».
Платон, кивнув ей через открытую дверь, прошёл к себе, невольно слыша продолжение.
Теперь Надежда перешла на темы отдыха и домашних дел:
– «Следующий раз надо ехать в Куршавель!».
– «Антарес!».
– «А это надо переснять на скайнере!».
– «Наверно старая стала? Ностальгию вспомнила!».
А потом она перешла на советы и рецепты питания:
– «На кончике ножика».
– «Мы загинаемся на количестве».
– «Ты хоть тресни… мне!».
– «Агроменный».
– «Я купила килограмм мандарин».
– «Я нахожусь в катастрофе!».
Платон дальше уже не слышал, удалившись по делам в глубину склада.
Иногда он записывал за своими коллегами их забавные и неправильные высказывания и помещал их в свой роман, дорабатывая там.
Со временем он отшлифовал свой стиль до потери девственности.
Дома он набирал на компьютере текст, распечатывал его и разрывал, ставшие уже не нужными, черновики.
Почти полвека Платон периодически разрывал в клочки свои разные черновые бумажки. И каждый раз лист вначале рвался не пополам, а как-то наискось, примерно на одну треть. И почему так, он не мог понять. Видимо всегда тянул листок как-то криво?!