Ной
Шрифт:
Михаил с изумлением вгляделся в экран и даже отпрянул от неожиданности. Права была тётка Евдокия: весь экран заняла его детская фотография.
– Что говорят-то? Сейчас громкость сделаю, – Савельевна прибавила звук, и на целую хату взволнованный женский голос сообщил:
– Вся Голландия обеспокоена исчезновением маленького Рауля. Его бабушка, весьма состоятельная женщина, добилась, чтобы фотография ребёнка была опубликована во мировых средствах массовой информации. Российские СМИ решили присоединиться и оказать помощь несчастной семье в поисках мальчика. Мы обращаемся ко всем, кто видел малыша или может дать какую-либо
Далее шёл номер телефона, а также адрес электронной почты.
– Господя! – Савельевна перекрестилась. – Мишка, так это же вылитый ты!
– Да ладно вам, Евдокия Савельевна! – попытался отмахнуться не менее поражённый ветеринар. – Ну, откуда же тому быть-то? Это же в Голландии!
– А ты у матки своей поспрошай, – неожиданно хитро прижмурилась Савельевна. – Может, скажет чего…
– А чего ей говорить? – честно недоумевал Михаил. – Она что, в Голландии жила?
– А ты поспрошай! – тупо повторила Савельевна и, словно сердясь на себя за что-то, начала быстро собирать со стола.
– Евдокия Савельевна, – Михаил нутром чуял, что есть что-то такое, что женщина не договаривает, – скажите, чего знаете, не томите!
– Не могу я тебе сказать, Миша! – Савельевна неожиданно выпрямилась и прямо посмотрела ему в глаза. – Не моё это дело, не моя это тайна. Скажет тебе чего Зинаида – хорошо, не скажет – её право. А меня ты не допытывай. Всё равно я ничего не скажу. Ну, чего сидишь? – тут же преувеличенно строго шикнула на него женщина, желавшая, похоже, как можно быстрее закончить неприятный разговор. – Тебя дома, небось, мать ждёт, а ты расселся. Иди, сынок, к Зинаиде, – уже тише добавила она, – с ней все разговоры и разговаривай.
«Да о чём говорить-то? – сам у себя спрашивал ветеринар, не совсем твёрдой походкой больного человека направлявшийся домой. – Что такое обо мне знает мама, чего я сам не знаю? Ерунда это всё», – решил Михаил.
Однако разубедиться в подобной оценке ситуации ему пришлось сразу же, как только он переступил порог собственного дома. Мать сидела заплаканная перед работающим телевизором, с экрана которого испуганно и вопрошающе смотрел на весь мир маленький мальчик, как две капли воды похожий на ее сына Мишеньку.
«Какой сегодня у мамы странный цвет лица. Словно в привычную яркую краску кто-то бросил пригоршню песка», – первое, что пришло в голову Михаила, ещё окончательно не сформированным, но пугающим предчувствием.
Глава пятая. 1941 год, Анна.
– І-і-і! Божачка ж мой! Адкуль жа вы, дзявонькі, такія прыйшлі?! Хто ж вас так пакрыўдзіў?
Анна с трудом разлепила глаза. Прямо перед собой она увидела участливое лицо пожилой женщины, в низко, до бровей повязанном тёмном платке.
«Неужто смерть за мной пожаловала?» – мелькнула первая мысль.
– Ды што гэта з вамі-то? Нежывыя якія! – незнакомка, словно опровергая подобное предположение, стала чересчур бойко тормошить обеих несчастных.
– Ма-ма! – заплакала, проснувшись, Саррочка. – Они нас опять убивать будут!
– Сьвяты, сьвяты, сьвяты! – перекрестилась женщина. – Ды як жа табе, дзеўка, у галаву такое прыйшло?
Но тут же застыла, будто ледяная стена обрушилась на неё.
– Госпадзе! – страшная догадка заставила тётку рухнуть на колени рядом с лежащими в изнеможении Анной и Саррочкой. – Ды вы, ніяк, адтуль?! – она махнула рукой в ту сторону, откуда вечером до деревни доносились автоматные очереди.
– Да, мы оттуда, – сказала Анна, добавить к своим словам больше она была уже не в силах. Весь ужас пережитого снова предстал перед ее глазами в таких ярких красках, что она, словно прорвав какую-то невидимую плотину, зашлась от рыданий.
– Они нас уже убили совсем, тётенька, – Саррочка, в отличие от Анны, похоже, начала приходить в себя, – но не до конца. Мы из могилки вылезли и убежали! Вот! – в голосе девочки слышалась даже определённая гордость.
«Бедное дитё, что ей пришлось пережить. Дай Бог, чтобы она смогла когда-нибудь забыть это!» – не сговариваясь, похоже, одновременно подумали обе женщины, услышав слова ребёнка. Та из них, которой довелось пройти всё это вместе с девочкой, нежно погладила её ручку, а другая, случайно оказавшаяся рядом, крепко прижала ребёнка к себе.
– Так, дзявонькі, – стремительно приняла решение незнакомка, – тут вам больш нельга заставацца. Пайшлі да мяне. Я вас так сховаю, што ні адзін з гэтых гадаў не адшукае. Пойдзем, пойдзем, – кряхтя, повторила она, пытаясь поднять с земли одеревеневшую от холода и пережитого Анну, а затем и Саррочку. – У мяне такая добрая хаванка маецца, пойдзем, дзявонькі, тут недалёка. Ураз дойдзем.
Враз, не враз, а путь оказался не близким. И Оксане Фёдоровне, так звали добрую женщину, большую часть его пришлось тащить Анну с Саррочкой на себе. Силы внезапно оставили двух беглянок, уступив место лихорадочной дрожи в ногах и безотчётному страху, помноженному на ломоту в суставах.
– Замерзлі вы, дзявонькі, прастылі, – поставила диагноз их спасительница. – Малая-то, бач, гарачая ўся, як печка! Вось, гады, што робяць!
Последняя фраза Оксаны Фёдоровны, обращённая, по всей видимости, к фашистам, не замедлила получить мгновенный отклик со стороны последних. Лишь только на горизонте показались заветные крыши деревеньки, звук выстрелов и встревоженный лай собак заставил всех троих немедленно снова опуститься на землю.
– Ляжыце туточки, нікуды не хадзіце, я зараз пагляджу, як там і чаго, і вярнуся. Я хутка! – крикнула Оксана и, пригибаясь, небольшими перебежками затрусила в сторону деревни.
– Тётенька, мне холодно! – жалобно сказала девочка, лишь только они остались одни. – Я посплю немножечко, ладно?
– Поспи, поспи, детка, – ласково ответила Анна и приложила руку ко лбу ребёнка. Рука точно легла на горячую грелку. Скорбное отчаянье охватило душу женщины.
«Нет выхода, – тупая мысль долбила мозг. – Мы обречены на смерть, мы умрём. Зря мы вылезли изо рва. Меньше бы мучились. Господи, ну, почему это всё случилось, и случилось со мной?! – сокрушалась Анна, отрешённо глядя в сероватую дымку, зябко окутавшую деревья, кустарники и далёкие деревенские крыши домов, кажущиеся такими желанными и недостижимыми. – Права была мама, когда уговаривала нас не ехать отдыхать к Мосиной тётке в Мозырь. Убеждала ведь. Лучше на море, там фрукты, пляжи. Рафа вот не послушался, говорил: тётка ждёт нас, не дождётся, давайте порадуем её. Вот и порадовали».