"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
семьи.
1 января 1935 г. в Москве праздновали с особым размахом и искренней радостью. Отказавшись от
насаждения революционных праздников, власти вновь разрешили ставить и украшать елки. Радости детворы
не было предела. Казалось, все трудности сталинского «великого перелома», принесшего с собой голод,
репрессии и лишения, уже позади, и жизнь возвращается в обычную колею. Елена Францевна, Рут и Гельмут
Шейбе встречали Новый год в поезде Берлин-Москва, который как раз добрался в тот праздничный день до
пограничной станции Негорелое. Объятия на Белорусском вокзале, размещение в гостинице, первый выход
на Красную площадь, восторги детей, вдоволь наигравшихся в снежки — все это порождало уверенность в
том, что семейный корабль наконец-то обрел устойчивость и его благополучию уже ничто не угрожает.
Рут к моменту приезда в Москву окончила гимназию и годичные курсы машинисток-стенографисток.
Миловидной и обходительной девушке повезло — благодаря товарищам отца ее взяли
267
на работу в идеологическое святилище новой власти — Институт Маркса-Энгельса-Ленина. На карьеру без
образования и партийности рассчитывать не приходилось, но разве это было главным для хорошенькой
кокетки? Социализм социализмом, но гораздо важнее было обрести солидного мужа, поражать подруг
новыми нарядами и аксессуарами.
С получением советского гражданства проблем не возникло, а вот собственного жилья семья Шейбе так и не
получила. Отец, работавший инженером, с утра до вечера пропадал на заводе, потерявшая здоровье в
волнениях и переездах мать была рада, что освобождена от забот по уборке и приготовлению еды. Оплату
гостиничного номера — 900 рублей в месяц, огромная по тем временам сумма — принимало на себя
руководство предприятий, где работал отец. Стесненные жизненные условия — в номере не помещалось
ничего, кроме четырех кроватей и шкафа — больше всего неудобств доставляли выросшим детям, но и для
них ситуация не казалась безвыходной.
21 марта 1937 г. в ресторане гостиницы «Новомосковская», гораздо более скромной, чем вознесшийся ныне
на ее месте отель «Балчуг-Кемпински», отмечали свадьбу. Невеста, Рут Шейбе, сияла, глядя на жениха.
Эрнст Вайсенберг, немецкий еврей, коммунист, прошедший застенки гестапо и нелегально бежавший из
Германии, знал, почем фунт лиха. Но его главным достоинством с точки зрения Рут была профессия. Эрнст
был стоматологом, а, как выяснилось к тому моменту, зубы продолжали болеть даже в условиях
победившего социализма. Будущий муж оказывал врачебную помощь многим руководителям компартии
Германии, оказавшимся в Москве. Это обещало не только гарантированный кусок хлеба, но и перспективу
карьерного роста. Молодые сняли часть дачи в подмосковной Перловке и были совершенно счастливы. Увы, недолго.
Первыми были арестованы покровители отца, среди них известный разведчик латыш Франц Грот. Беда
постучалась в дверь гостиничного номера 119 в ночь на 4 декабря 1937 г. Предъявив ордер на арест,
сотрудники НКВД увели Гельмута — молодого человека, которому не исполнилось еще и 19 лет. Простой
слесарь, почти не говоривший по-русски, был объявлен рассадником антисоветских настроений — причем
даже не на работе, а по месту жительства. В качестве свидетельниц были вызваны гостиничные уборщицы, которых запугали так, что они подписали протоколы допросов, даже не заглянув в них. Гельмуту «повезло»
— он получил всего 10 лет и выжил в ГУЛАГе.
268
Беда не приходит одна. Не прошло и недели, и в тот же гостиничный номер постучали вновь. 9 декабря
забрали Эдуарда, который на момент ареста работал старшим конструктором одного из крупнейших
предприятий Москвы — Станкозавода имени Орджоникидзе. Неправедное следствие велось по тому же
сценарию — никого не интересовало ни революционное прошлое обвиняемого, ни то, что он являлся
советским разведчиком и 6 лет провел в «буржуазной тюрьме». Эдуард Шейбе был расстрелян на Бутовском
полигоне 11 апреля 1938 г.
Самым тяжелым ударом судьбы для Рут стал арест мужа — за ним пришли 28 февраля 1938 г., когда в
столице были практически «исчерпаны» все уроженцы Германии, и людей арестовывали просто за фамилию,
звучавшую по-иностранному. Обвинение было готово заранее, дело было лишь за тем, чтобы заставить
арестованного подписать протокол допроса. Эрнст, знакомый с методами работы гестапо, сопротивлялся
целый месяц. Его самообвинение поместилось на одном листочке, написанном в стиле следователей-
недоучек: «Состоя членом актива врачей при Коминтерне, руководителем которого являлся агент немецких
разведывательных органов — врач Вольф Лотар, который в 1936 г. вызвав меня к себе, интересовался моей
работой в поликлинике и политическими настроениями посетителей. Завербовав меня для шпионской
деятельности на территории СССР в пользу Германии, дал мне задание интересоваться политическими
настроениями рабочих и вообще посетителей и информировать его, особенно об отрицательных». Каждый,
кто был на приеме у стоматолога, знает, как трудно говорить с зубной болью и открытым ртом, а тем более