"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
знания и солидный запас энтузиазма.
Позже в собственноручных показаниях, написанных на Лубянке, Гримм под давлением сотрудников НКВД
изображал болезни роста советского кинопроизводства в контрреволюционном духе. Действительно, в этой
сфере хватало и интриг, и некомпетентности, и откровенного разгильдяйства. Импортные кинокамеры и
осветительное оборудование либо поступало некомплектным и лежало на студии мертвым грузом, либо
выходило из строя, попав в неумелые руки. Процесс проявления кинопленки так и не стал автоматическим, это вело к огромному количеству брака и исчезновению «уникальных исторических сцен» вроде
выступления товарища Сталина перед своими избирателями.
И тем не менее в годы, когда Гримм работал на «Мосфильме», страна получила самые яркие
художественные кинокартины. Главный инженер ввел процесс ежедневного планирования, закрепил
оборудование за конкретными людьми, что позволило резко сократить количество аварий. Для кинофильма
«Волга-Волга» был построен специальный тонваген, хотя на такое оборудование не имелось даже проекта.
Многие из фактов, приведенных Гримом в своих показаниях, если очистить их от контрреволюционной
«упаковки», могли бы в немалой степени дополнить историю отечественной кинематографии.
По воспоминаниям знакомых его жены Марии Шавер, работавшей в Коминтерне, Мориц-Гримм пропадал на
студии с утра до вечера, ча
259
сто отправлялся туда и в выходные дни. Но дело сдвинулось с места, технический уровень советских
кинокартин в течение двух-трех лет достиг мировых стандартов. Гримм имел все основания считать себя
удачливым представителем новой советской интеллигенции — ему предоставили служебную машину, семья
получила отдельную квартиру в центре Москвы, в Большом Гнездниковском переулке.
Желание отправиться на передовую мировой революции не исчезло, но незаметно отошло на второй план,
тем более что и Коминтерн не проявлял особого интереса к своему бывшему сотруднику. Гримм продолжал
оставаться в стратегическом резерве, в ходе одного из допросов он говорил, что «мне было предложено
вести себя в Москве как на конспиративной партработе». Члену московской организации КПГ было
запрещено посещать общие партийные собрания, даже взносы он платил тайно. Однако такая секретность не
распространялась на высших руководителей германской компартии — Гримм неоднократно устраивал им
экскурсии в съемочные павильоны «Мосфильма», у него в гостях бывал Вильгельм Пик, ставший в 1935 г.
Председателем КПГ.
1937 г. вошел в историю СССР не только выходом в прокат таких замечательных фильмов, как «Петр
Первый» или «Возвращение Максима». И не столько этим. В стране полным ходом шли массовые
репрессии, они охватывали все новые группы населения, попадавшие в категорию «врагов народа». Дошла
очередь и до иностранцев, каждый из которых рассматривался в качестве шпиона, работающего на державы, враждебные Советскому Союзу. 8 марта 1938 г. был арестован и Ганс Мориц-Гримм. Первоначально просто
как выходец из Германии, хотя и получивший к моменту ареста советское гражданство. Как только был
установлен круг его знакомых, у следователей из областного Управления НКВД появился простор для
фантазии, или, используя служебный сленг, «для разворота дела». К тому моменту давно уже были
арестованы и Абрамов-Миров, и Сливкин. После невыносимых истязаний и угроз они стали давать
«чистосердечные показания». Первый признал себя резидентом нескольких иностранных разведок, второй
— главой троцкистско-террористической организации в Государственном управлении кинематографии.
Анализ хода следствия показывает, что дело Гримма поворачивали и в первом, и во втором направлениях, ожидая, очевидно, решения вышестоящего начальства. Чем пышнее был букет пунктов политической 58-й
статьи УК, которые фигурировали в обвинительном заключении по делу, тем более благоприятными
оказывались перспективы получения новых званий, наград и повышения по службе. Никогда оперативные
сотрудники НКВД не совершали такие головокружи
260
тельные карьерные скачки, как в тот страшный год, когда им было поручено проведение «массовых
операций».
Уже 15 марта 1938 г. арестованный немецкий инженер признал себя шпионом и агентом гестапо. В ходе
допроса 14 августа Гримм добавил, что принимал активное участие «в право-троцкистской организации,
действовавшей в системе кинопромышленности, и по ее заданию на Мосфильме вел вредительскую
деятельность». Поскольку под началом немца находился отдел киностудии, занимавшийся подготовкой
пиротехнических эффектов, Гримму приписали заодно и подготовку покушения на руководителей
большевистской партии и советского правительства. Согласно первому обвинительному заключению по его
делу, немецкий инженер разработал конструкцию ручной гранаты, выполненной в виде портсигара и
начиненной динамитом, чтобы бросить ее из рядов демонстрантов на трибуну Мавзолея.
Любой разумный человек поставил бы вопрос, возможно ли физически выполнять враждебные действия
такого масштаба, но в системе НКВД сомнения не приветствовались. Напротив, чем невероятнее была ложь, тем охотнее ей верили те, кто распределял арестованных по первой и второй категориям. Но в данном случае
подручные Ежова, стараясь выслужиться перед своим начальством, явно переборщили.
Дело Гримма, как крайне опасного шпиона и террориста, было передано не на Особое совещание НКВД, а в