"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
слишком многим навешивали в обвинительных заключениях комплексные ярлыки: «член контрре-
волюционной шпионско-диверсионной организации» и т. п. Однако не будет преувеличением сказать, что в
подавляющем большинстве изученных АСД, закончившихся приговором в период проведения массовых
операций, шпионаж обязательно присутствует. Лишь после ноября 1938 г. в ходе осторожного пересмотра
немецких дел происходила переквалификация шпионского параграфа печально известной пятьдесят восьмой
статьи (58-6) на более легкое обвинение в антисоветской агитации (58-10, часть 1).
Буквально по пальцам можно пересчитать случаи, когда выходцы из Германии обвинялись в шпионаже в
пользу третьих стран — Японии, Польши. Врач Всесоюзного института эпидемиологии Вальтер Домке,
прибывший в Москву через Париж, признался уже на первом допросе, что завербован французской
контрразведкой. Впрочем, уже через пять дней его «поправили» и записали в агенты гестапо. То же самое, хотя и не сразу, произошло с редактором ДЦЦ Гансом Блохом. Он бежал из Германии в Голландию, и потому
в материалах предварительного следствия, которое вело Советское райотделение НКВД, признался, что был
завербован голландской разведкой. После пере
' Подсчитано на основе статистики по всему СССР: за шпионаж в пользу Польши было репрессировано 38,5 %, в пользу
Германии - 14,8 % арестованных в 1937-1938 гг. Затем шли такие страны, как Латвия, Румыния, Финляндия, явно не
претендовавшие на роль «великих держав» (Denninghaus V. Op. cit. S. 568).
142
дачи Блоха на Лубянку и присоединения к «антикоминтерновскому блоку» его переписали в агенты гестапо, а затем — в члены контрреволюционной троцкистской организации.
Ключевым моментом в ходе конструирования «шпионских сетей» выступала вербовка, подразумевавшая
прямой контакт обвиняемого с агентами германской полиции или гестапо. Направление следственных
действий было задано свыше, в газетной передовице «О некоторых коварных приемах вербовочной работы
иностранных разведок» говорилось буквально следующее: «Известно, что почти все лица, получающие
разрешение на выезд из Германии, обязаны предварительно явиться во внешнеполитический отдел
национал-социалистской партии, где преобладающее большинство из них получают разведывательные
задания»239.
В результате такого взаимодействия получался шпион первой категории, который исполнял роль резидента
по отношению к тем немцам, кто был завербован им уже в СССР. В нескольких десятках дел эта роль
отводилась сотрудникам германского посольства. Чем детальнее в материалах следствия раскрывались
обстоятельства вербовки, тем больше она напоминала аналогичную процедуру, которая использовалась в
органах госбезопасности для набора добровольных помощников. Следователям НКВД, хорошо знакомым с
масштабами проникновения «сексотов» во все сферы общественной жизни сталинской России, казалось
совершенно естественным, что по таким же правилам должна быть организована деятельность
политической полиции и за рубежом.
Механизм вербовки шпионов в Германии, представленный в АСД, сводился к двум основным вариантам.
Для легально въехавших в СССР это было получение загранпаспорта в местном отделении полиции, для
нелегалов — аресты и пребывание в концлагере, освобождение под подписку об отказе от
антигосударственной деятельности. В каждом из двух вариантов проверить обстоятельства вербовки не
представлялось возможным.
Разницы между Веймарским и гитлеровским периодами в истории Германии для органов госбезопасности
практически не существовало. Это порождало явную нелепицу при оформлении АСД. Так, уже в 1931 г.,
придя в полицию, архитектор Курт Либкнехт был завербован «человеком в форме агента гестапо», хотя
такой организации еще не было и в помине. В протоколе допроса Курта Ноака его вербовщик назывался
агентом то гестапо, то германской охранки (дело также про
Уранов С. Указ. соч.
143
исходило в 1931 г.). Георг Губер, получивший за участие в Баварской советской республике 15 лет тюрьмы, начал изучать в заключении русский язык. Тут же у следователя возник вопрос: «В тюрьме из Вас,
изучающих иностранные языки, готовили шпионов для переброски за границу с целью вести шпионскую
работу, признаете Вы это?»2'1"
Масштаб бюрократического контроля в годы Веймарской республики и в период становления Третьего рейха
явно отставал от советской практики — в больших городах загранпаспорта выдавали в обычных
полицейских участках. Для этого следовало только быть зарегистрированным по месту жительства более
полугода и иметь в полицейском архиве «чистую карточку», которая кочевала за тем или иным человеком по
местам его постоянной регистрации.
Даже после прихода Гитлера к власти немецкие коммунисты умудрялись получать новый паспорт, заявив,
что предыдущий был утерян (это было необходимо, если в паспорте стояли советские визы). Один из
последних случаев зафиксирован в личном деле коминтер-новца Отто Винцера, который заявил в полиции,
что отправляется на работу в Швейцарию. Ему немного повезло — он получил паспорт 5 июля 1934 г., когда
полицейские чиновники были возмущены «ночью длинных ножей» и не стали запрашивать сведения в