"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
новлению УНКВД МО большинство составляют немцы, признавшие свою вину, а потом отказавшиеся от
своих показаний. В то же время в постановлении об освобождении Генриха Стаффорда специально ука-
зывалось, что он «на протяжении всего следствия виновным себя не признавал», — а следствие по его делу
длилось два с половиной года!
Не являлась решающим критерием и чистота партийной биографии. Так, Зигфрид Гумбель, хранивший в
Германии архив коммунистической агитгруппы «Красный рупор», под угрозой ареста покинул страну,
просто купив тур «Интуриста». За этот проступок — «дезертирство с фронта классовой борьбы» — он уже в
Москве был исключен из КПГ. В материалах следствия по его делу сохранились акты, что Гумбель
оскорблял своих следователей, называя их фашистами, но и это не стало решающим аргументом против его
освобождения. Гумбеля планировали и отправить на ОСО, и приговорить к высылке; органы следствия и
прокурорского надзора неоднократно меняли собственные постановления по делу. Нельзя исключать, что у
них были какие-то причины для особого отношения к простому корректору газеты ДЦЦ, но из АСД
усмотреть эти причины невозможно.
С большой долей условности фактором, способствовавшим реабилитации, можно считать отказ германского
посольства оформлять выездные документы на немцев, осужденных к высылке в конце 1937 г. Некоторые из
них находились уже в Минске, однако так и не получили документов на въезд в Германию, так как были
лишены гражданства этой страны. При пересмотре дел нескольких из них освободили (Отто Ганске, Ганс
Ротер, Ганс Шлосберг, Бруно-Пауль Абрамовский, последний был лишен подданства Данцигского вольного
города по решению городского сената от 16 июня 1939 г.). Очевидно, здесь в расчет принималось поведение
на следствии, заступничество ИККИ и КПГ, а также старые революционные заслуги, отмеченные в
биографии.
Пусть минимальный, но все же шанс освобождения давала активная позиция близких арестованного
человека. Благодаря тому, что ее муж бомбардировал письмами все инстанции, неоднократно писал и
Димитрову, и Сталину, была выпущена из лагеря Анна Эттерер317.
См. Мюллер Р. Преследуемые при Гитлере и Сталине: мюнхенские коммунисты Анна Эттерер и Франц Шварцмюллер // Люди
между народами. Действующие лица российско-германской истории XX века. М., 2010. С. 40-51.
183
После ареста инженера завода «Тизприбор» Ганса Шлосберга его отец, известный химик, 19 мая 1939 г.
добился приема у заместителя прокурора СССР Г. К. Рогинского и смог убедить того в невиновности своего
сына — «еврея и антифашиста». После этого развернулась подковерная борьба между прокуратурой и
органами госбезопасности, нашедшая свое отражение в АСД. По протесту прокурора дело Шлосберга было
снято с повестки дня ОСО, но лишь 7 марта 1940 г., после почти трех лет пребывания в предварительном
заключении, вышло постановление Военной прокуратуры о его освобождении.
Особым случаем «бериевской реабилитации» являлся пересмотр приговора по заявлению осужденного и
возвращение человека из лагеря. Такую возможность открывали ноябрьские постановления 1938 г., в ряде
случаев инициатива к пересмотру исходила от особоуполномоченного НКВД МО, который исполнял
функции внутреннего контроля (Артур Гертрампф). Однако органы госбезопасности предпочитали беречь
«честь мундира», под любым предлогом отказывая в разборе дела по существу. Нередко процесс пересмотра
дела останавливался на полпути. Гельмут Кадеман вышел из нацистского концлагеря, где его жестоко
избивали, полным инвалидом. В конце 1937 г. его отправили в Карлаг, одно из его писем с жалобой на про-
извол следствия Георгий Димитров переправил Вышинскому. Началась проверка, в ходе которой оказалось, что Кадеман вообще не владел русским и не понимал, чего от него хотел следователь. Бюрократическая
неспешность, а затем и начавшаяся война привели к тому, что вопрос разрешился сам собой — 12 октября
1942 г. Кадеман умер в лагере318.
Георг Шудлик постоянно конфликтовал с полицией Веймарской республики, а в ходе следствия живописал
свои подвиги, в результате которых остался с одной рукой и одним глазом. В 1920 г. во время боев в Верхней
Силезии, когда решался вопрос о ее разделе между Германией и Польшей, он участвовал в убийстве 11
жандармов. Чтобы избежать ареста, Шудлик вскрыл себе вены и был отправлен в больницу. Год спустя
неугомонный активист убил директора шахты, посчитав его виновным в преждевременной смерти своего
отца-шахтера. Позже, став боевиком КПГ (он работал в так называемом «чекистском отделе»), Шудлик
застрелил полицейского. В 1932 г., когда грехов накопилось слишком много, его отправили в эмиграцию, 8 апреля 1940 г. следственная часть УНКВД предложила снизить срок Кадема-ну до фактически отбытого — инвалид в лагере
почти все время находился в лазарете. Однако Особое совещание приняло решение провести по делу дополнительную проверку.
184
предупредив вероятный арест. Столь боевая биография могла показаться выдумкой, но отдел кадров ИККИ
подтвердил ее основные вехи, и Шудлик был освобожден из лагеря319.
Тому, что на тот или иной случай органы прокуратуры обращали внимание, способствовало счастливое
стечение самых различных обстоятельств, как, например, масштабная проверка деятельности Кунцевского