"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг
Шрифт:
Судьба семьи Вебер стала лишним подтверждением того, какую роль в жизни советских людей (и немцев в
том числе) играл квартирный вопрос. После развода Эльзы с первым мужем, номенклатурным работником
Иоганном Вебером, дети остались у отца. Получив известие о его аресте, Эльза помчалась в Одессу, чтобы
сохранить квартиру, но неудачно — детей выселили из престижного жилья. Вернувшись в Москву с детьми, она попыталась решить квартирный вопрос, заключив брак с Эрвином Герхардом — и вновь неудачно. Это
было поставлено ей в вину и привело к исключению из КПГ в 1937 г.: «Зная о моральном разложении
Герхарта, Вебер продолжала с ним жить вплоть до ареста, объясняя это тем, что жилищные условия по-
будили ее жить с этим человеком». Лишившись прописки в Москве, Эльза и ее дети Ганс и Герман нашли
пристанище в подмосковном городе Дмитров, устроившись работать на механический завод НКВД. Они
делали замки и решетки, которые осенью 1941 г. захлопнутся за ними.
В Дмитрове семья проживала в комнате размером в 6 кв. метров. Потеряв надежду на решение квартирного
вопроса и воодушевленная неожиданной дружбой СССР и Германии после заключения пакта, Эльза и ее
дети отправились получать германские паспорта. Но пока посольская бюрократия ломала себе голову над
тем, что перевешивает в биографии Эльзы — 17 лет в компартии или страдания последних лет, началась
война. По показаниям свидетелей, 22 июня 1941 г. Веберы устроили в своей комнате застолье. Впрочем,
были и другие показания — гуляли у соседей, сын которых получил повестку в военкомат, но разбираться в
деталях было некому... Через день все трое были арестованы. Эльзу судил Военный трибунал войск НКВД
еще в Москве, ее сыновей — трибунал Сибирского военного округа. Итог оказался общим — расстрельный
приговор.
7 Иногда эти предложения не совпадали. Так, следователь предложил приговорить Джонни Де-Графа к пяти годам заключения
как «общественно-опасного элемента», однако прокурор повысил срок до восьми лет, очевидно, учтя, что молодой человек
трижды находился под следствием, в том числе дважды — по уголовным обвинениям.
195
Глава 13
ПОСЛЕДСТВИЯ РЕПРЕССИЙ
Эпоха репрессий не только сократила ряды немецкой политэмиграции в СССР, не менее тяжелыми были и ее
психологические последствия. Люди, в том числе и занимавшие ответственные посты в партийной
иерархии, потеряли способность принимать самостоятельные решения, спорить с официальной линией, все
время проводили в бесчисленных «утрясках» и согласованиях. Неправильно употребленный термин мог
обернуться не только политическими обвинениями, но и поставить под угрозу собственную жизнь.
Даже тот, кто сохранил веру в идеалы коммунизма, оказывался перед необходимостью как-то увязать их с
реальностью «войны против своих». Гораздо больше было тех, для кого официальная идеология
превратилась в набор бессодержательных формул и обязательных ритуалов. Оценка, которую сотрудник
германского посольства дал настроениям немцев, высылавшихся из СССР, была не так уж далека от
действительности: «Пребывание в Советском Союзе и опыт, приобретенный во время тюремного
заключения, радикально излечил этих людей от коммунистических настроений и симпатий к
коммунизму»338. После без малого четырех лет, проведенных в предварительном заключении, политэмигрант
Иосиф Зельбигер называл произошедшее с ним «международным скандалом, который бросает вызов всякой
гуманности и цивилизации», требовал немедленной отправки в Германию339.
Ментальность нового поколения функционеров КПГ, прошедшего через партийные чистки и волны террора,
подразумевала готовность перешагнуть через моральные нормы в борьбе за политическое и физическое
выживание. Масштаб взаимных обвинений, отложившихся в личных делах архива Коминтерна, впечатляет.
С точки зрения «кадровиков», здесь не было и не могло быть мелочей, любой донос включал механизм
служебной проверки. Так, не мог остаться незамеченным такой «вопиющий факт», как выход иностранного
коммуниста из зала при голосовании резолюции, осуждающей происки троцкистов в СССР. Его случайные
соседи просто обязаны об этом доложить, иначе они выступали в качестве «укрывателей» и сами брались на
заметку.
338 Schreiben von Werner von Tippeiskirch. S. 42.
339 Письмо Зельбигера наркому госбезопасности Меркулову от 3 марта 1941 г.
196
Внеслужебные и не санкционированные сверху отношения между людьми оказывались достаточным
основанием для их ареста. Покончив с политическим протестом, тоталитарная система взялась за ис-
коренение «человеческого фактора» среди собственных подданных, не делая скидок ни на гражданство, ни
на национальность. Однако даже в этих экстремальных условиях люди старались сохранить свое
достоинство: жены отказывались отречься от репрессированных мужей, коммунисты помогали
исключенным из партии, формировались неформальные группы взаимной поддержки, которые
представительство КПГ в своей переписке называло «осиными гнездами».