Нулевое измерение
Шрифт:
Отец Кирилл не торопил ее. Он показал Володе на колченогий табурет, и сам сел на другой. Подождав, когда бабка перестала суетится, напомнил: ты б, Тарасовна, кошку позвала...
– Ой, и вправду!
Она наклонилась и запела под кровать: 'Кис-кис-кис'. Где ж ты ходишь, а? Вот гулёна. Иди, сметанки дам.
И тотчас сверху раздался мелодичный громкий мяв. Володя вскинул голову: на шкафчике сидела рыжая симпатичная кошечка. Она встала навстречу хозяйке и, как только та подняла руки, прыгнула ей на грудь и принялась тереться головой о щеку.
– Любишь сметанку, а? Любишь? Вот, батюшка, кошечка.
– Откуда ж у тебя сметанка, Тарасовна?
–
– Сметанку я б сама ела, так нет же ее. Это я для приману говорю.
– А чем же кормишь?
– А ничем. Сама где-то находит. Мышей, может, ловит или еще что.
– Каких мышей, Тарасовна?
– И то правда, батюшка. Откуда мышам взяться? Сколько на этом Марксе - а ни разу не видела... А вот же водются где-то.
Отец Кирилл передал кошку Володе. Тот погладил ее по гибкой, чуткой спине, почесал за ушами. Была она, как настоящая. Не отличить. С нормальными кошачьими реакциями: гладят, жмурится и урчит, за ухом чешешь, снова жмурится и урчит. Он резко столкнул ее на пол, спиной вниз. Кошка спружинила, приземлилась, как ей положено, на лапы и, фыркнув, принялась чесаться.
Бабка посмотрела на него неодобрительно.
– Царапается, - пояснил он виновато.
Кошка меж тем шмыгнула под кровать и злобно оттуда зашипела. Через некоторое время вышла, но была уже не рыжей, а черной с белыми пятнами. Не замечая изменений, Тарасовна подхватила её на руки...
...
Потом они снова сидели в келье.
– А вещи?- спросил Володя, - кровать, салфетка...
– Салфета? Никто не знает. Прихожу как-то, а они уже есть.
– Бог дал?
– Володя не то, что съехидничал. Сказалась привычка к празднословию.
– А Бог все дает.
– Ответил совершенно ровным голосом Кирилл.
– Даже, когда кажется, что лишает. Я ведь знаю, Володя, твои горести. И скажу: к лучшему ваше расставание. Жили вы не венчано, в грехе. А тебе это вовсе ни к чему.
– Невенчанные. А с кем мне на Марсе венчаться?
– Это другой разговор. Отдельный. Сейчас не о том. Ты вот о Боге не думаешь, а он о тебе думает. Ты в него не веришь, а он в тебя верит. Он уж сколько лет ведет тебя, и все, что ни происходит в твоей жизни, - все к лучшему. И даже то, что ты не веруешь еще - тоже к лучшему. Потому что не готов ты судьбу свою пока принять, а будь верующим, начал бы на Бога роптать. А это грех большой. Ответь мне, ты молиться не пробовал?
– Пробовал, - сказал Володя тихо.
– И что же?
– Не получается...
– Не получается... А знаешь отчего? Ты у Бога только просишь, чтоб дал, а его и благодарить надо за то, что дано.
– Ну, мне-то далось, как же! Катакомбы. Пожизненное заключение.
– Да, катакомбы. Но ведь самые первые христиане именно в катакомбах храмы устраивали, в катакомбах они самые лучшие и волнующие свои часы проводили! Неважно, где тело, главное - где душа обитает.
Он помолчал, словно собирался с мыслями. Володя понял, что узнает сейчас то, ради чего Кирилл в последние годы всячески приближал его, ради чего сегодня принял его посреди ночи, а может быть... может быть, и ждал все эти дни...
– Ты вот говоришь,- начал он глухо, - что Марс тюрьма. А ведь это, как смотреть. Монастырь ведь тоже для кого-то тюрьма: стены, распорядок строгий, еда скудная, неволя, лишения. Недаром же в прошлые
Вот куда он меня - в монахи. Или как там на их речении: в чернецы, схимники, иноки? Чтобы ниточка не оборвалась, чтобы преемственность была. Восьмой десяток, как ни как, кому все это оставить? Священнику-вахтовику? Двухгодичнику?
– Смутил я тебя своей поспешностью? В мои годы это извинительно, каждый день - божий дар. Да и ждал я немало. Но теперь пора. Пора о себе подумать. Оставь суету. Приходи, селись здесь. Тут тихо, думается хорошо и работается хорошо. Берись за роспись, уж больно лики у тебя хорошо получаются, особенно глаза. Иной раз, кажется, будто смотрят они, лики-то. Это ведь тоже знак!
– Приду. Поживу.
– Вот и хорошо.
Когда прощались, Володя спросил то, о чем давно уже судачат в поселке:
– А правду говорят, что вас на Марс против воли направили? Как бы в изгнание.
Отец Кирилл поднял удивленно брови, этот вопрос он, видно, не ожидал услышать. Но ответил.
– Пустое. Я сам себе это служение выбрал. Я монах, а монашество здесь усугубленное. Да и не каждому выпадает божья милость проповедовать на небесах.
Глава четвертая
Антон откинулся в кресле, занимавшем почти треть гравитокабины. Еще два кресла пустовали. Они пустовали почти всегда. Во всяком случае, за три месяца полета он лишь несколько раз видел их занятыми. Оказывается, он был самым активным читателем бортовой библиотеки, как называли ее по-старинке члены экипажа, хотя книг тут, конечно, не водилось. В планетолете искусственная тяжесть создается в трех отсеках: в командном пункте корабля, в столовой, которая по совместительству является и кают-компанией, и в информатории. Команда и пассажиры - несколько крупных чинов и крупных специалистов - предпочитали кают-компанию, то есть общение друг с другом, а не с информативными единицами. Антон же уединялся по двум причинам. Первая - не очень-то ему уютно было в генеральской (пусть не по реальным званиям, а по статусу) компании, где он чувствовал себя чужеродным элементом, второе - чтобы как можно быстрее освоиться с новыми условиями несения службы, следовало как можно лучше узнать об этих условиях.
За время полета он перелопатил горы марсианской информации, приходя сюда почти ежедневно. Хорошо освоился с переплетением марсианских катакомб и шахт, расположением рудников и обогатительных участков, изучил схемы подземных, а точнее, подмарсных, - если, конечно, так можно выразиться, - ходов жилого сектора.
В синий цвет на схемах были окрашены все коммуникации, проложенные землянами, красным - те, что имели явно искусственное происхождение, однако созданы были до появления здесь людей. Синие - кривые и тонкие, красные - жирные, прямые, как стрелы. И несколько зеленых пятнышек - огромные пещеры. До сих пор ученые спорят об их происхождении. Одни утверждают, что возникли эти пещеры естественным путем, другие, упирая на то, что в каждой из них сосредоточено огромные скопления жидкой, стекловидной субстанции, предполагают происхождение искусственное. Правда дикий вид пещер, совершенно неотесанных в отличие от аккуратно вырезанных туннелей, смущает и сторонников гипотезы озер-резервуаров.