Няня для сурового папы
Шрифт:
Нога резко отскакивает и заваливается. Не ожидая рывка, я инстинктивно развожу руки, пытаясь удержаться в положении стоя, но меня продолжает уводить вниз. Взгляд хаотично плывёт вокруг.
Последнее, что цепляет мой взгляд, прежде чем жгучая ледяная вода, захлёстывает меня по самую макушку, это кусочек сильно припорошенного снегом краснгого флажка, воткнутого в лёд.
Глава 23
Ледяная вода острыми иглами вонзается в кожу, парализуя тело. Я успеваю сделать вдох, прежде
Господи, я сейчас утону! Я уйду на дно, моё сердце остановится от холода до того, как закончится кислород!
Изо всех сил начинают барахтать руками и ногами. Выпускаю воздух изо рта, чтобы видеть, куда идут пузырьки и где поверхность. Чёрт, так темно, что вообще ничего не разглядеть!
Руками пытаюсь нащупать лёд, но сверху будто бы всё замёрзло. Я не могу понять, в каком месте провалилась, поэтому просто хаотично взмахиваю руками, в надежде зацепиться пальцами за поверхность.
Воздуха с каждым мгновением становится всё меньше и меньше. Ледяная вода сковывает движения. В какой-то момент перед глазами от холода начинает темнеть, а в груди создаётся ощущение, словно её сдавили прессом и заморозили.
Ну всё. Это конец.
Стоит этой мысли мелькнуть у меня в голове, как в воду прямо рядом со мной что-то булькает, а в следующую секунду я чувствую, как чья-то крепкая рука хватает меня за шиворот и резко дёргает наверх. Затем глаза резко жжёт от света и почему-то становится ещё холоднее.
Будто из-под слоя ваты раздаётся голос, но я плохо разбираю слова.
— Твою мать, Маша!
Спине больно, руки режет — я понимаю, что лежу на поверхности, а замерзшую кожу царапает лёд. Делаю глубокий вдох и тут же начинаю откашливаться. Вода словно везде — в ушах, в носу, в лёгких.
Свет заходящего солнца вновь касается глаз, а затем его перекрывает тень.
— Маша, ты меня слышишь?!… Чёрт возьми… Бл*ть!
Я плохо соображаю, но мне кажется, вижу силуэт Бурого. Он что-то кричит. Его лицо искажено то ли от страха, то ли от злости.
Снова ощущаю рывок и… тепло. Какое-то движение, будто меня несут. А я и пошевелиться не могу — мышцы словно атрофировались.
Понятия не имею, как мы оказываемся возле машины Бурого. Я до сих пор не уверена, что то, что со мной сейчас происходит реально. Может быть у меня вообще галлюцинации?
— Я у-у-ум…мерла?
— Пока нет! Но я на грани того, чтобы вернуться на озеро и утопить тебя! — рявкает Бурый и начинает дёргать мою одежду, распахнув дверцу машины.
— З…значит, я ж…жива?
— Ты не будешь так этому радоваться, когда придёшь в себя, и я высеку тебя прямо по твоей многострадальной заднице! О чём ты думала, бл*ть, Маша?! Я же сказал, не заезжать за флажки! Ты хуже детей!
— Ф…флажок зас…сыпало… Я не.. в…видела… — что-то пытаюсь ответить, но Бурый лишь качает головой, продолжая стягивать с меня вещи.
— В машину! Быстро, — рыкает, но я и пошевелиться не могу, поэтому он сам меня туда запихивает, стягивает с меня джинсы и носки. Коньки куда-то делись. Я не знаю, куда. Наверное, он их раньше снял?
Затем Бурый стягивает с себя куртку, напяливает на моё голое окоченевшее тело, приподнимает меня и садится сам.
— Ч…что ты делаешь? — спрашиваю, постукивая зубами, когда он обхватив запястья, суёт мои руки себе под футболку, и носом утыкает меня в свою шею.
— Грею тебя. Что ещё? Ты вообще в курсе, что если от холодных конечностей кровь слишком резко рванёт к сердцу, то оно может не выдержать?
Его ладони смыкаются на моих голых ногах и начинают не растирать, а скорее поглаживать.
Я вообще ни о чём не думаю. Не могу — мозг замёрз.
Но благодаря теплу, которое исходит от Мишиного тела, которое я вдыхаю, и оно занимает место холодного воздуха в лёгких, я постепенно расслабляюсь. Во всяком случае, меня перестаёт колотить так, будто мне лёд в вены вкололи.
— Ноги на сиденье поставь! Вот так, — Бурый сгибает мои ноги в коленях, затем тянется на заднее сиденье. — Вася, дай мне ваш плед!
Через мгновение на моих ногах оказывается одеяло.
— Чёрт бы тебя побрал, Маша! Ни на миг одну оставить нельзя! Как трёхлетку, мать твою!
Бурый щёлкает какую-то кнопку на передней панели. По тёплому воздуху я понимаю, что он включил печку.
— Капюшон надень! Волосы мокрые! Не хватало ещё менингит схватить! — Сам надевает капюшон куртки мне на голову, а через секунду перелезает на водительском сиденье и срывает машину с места.
Мой взгляд невольно падает в зеркало заднего вида и фиксирует перепуганные лица Васи и Таси. Девочки всё это время сидели молча. Не представляю, как они испугались.
Вот и поели шашлыки.
Господи, ну как же так? Я снова всё испортила! Такой хороший день снова превратился в спасение меня.
Обидно настолько, что хочется разреветься от бессилия. Потому что я не понимаю, по какой причине вдруг стала магнитом, постоянно притягивающим к себе неприятностей. Со мной за всю жизнь такого количества косяков не случалось, сколько я словила за неделю пребывания здесь!
А теперь Бурый наверняка считает меня ходячей катастрофой вселенского масштаба!
— Вот, попей. Он немного остыл, так что можно, — Миша достаёт термос и протягивает мне.
Кое-как беру термос дрожащими пальцами, которые ещё и скрючило, и наливаю в крышку-стакан немного горячего чая.
Мне кажется, я всего несколько глотков успеваю сделать, когда машина вдруг резко тормозит.
— Так. Вылезаем. Девочки, быстро.
Вылезаем?!
Я оглядываюсь и понимаю, что мы не возле дома, а стоим у какого-то здания.
— Г..де мы?
— В больнице. Где ещё?