Няня для сурового папы
Шрифт:
— А чем тебе это не каток? — Бурый обводит рукой озеро и усмехается. — По-моему, вполне себе каток.
— Ты что, серьёзно? Вы катаетесь здесь на коньках?
— Ага. Это наше с девочками место. Мы сюда частенько приезжаем и зимой, и летом. В жаркое время купаемся. А местные, — указывает рукой в правую сторону от холма, — обычно там обитают. Сюда не добираются. Поэтому тут так тихо и немноголюдно.
Здесь не просто тихо, а абсолютная тишина. Я бы даже сказала тотальная. Особенно сейчас, зимой, когда нет шанса
— А вон там кто? — указываю пальцем вдаль на каких-то людей, сидящих прямо посреди озера на некотором расстоянии друг от друга. Миша чуть наклоняется, отчего я чувствую на шее его тёплое дыхание и невольно вздрагиваю, ощущая ползущие вдоль позвоночника мурашки.
— Это рыбаки.
— Рыбалка? Зимой? — удивлённо вскидываю брови, глянув на Мишу через плечо.
— Ну да, а что тебя удивляет? Зимняя рыбалка — обычное дело. Кроме того, у нас большинство местных зарабатывают на ловле и продаже рыбы и выращивании скота и овощей. Это тебе не Питер, детка, — Бурый подмигивает и мажет взглядом по моему лицу.
Всё-таки в жизни вот таких небольших населённых пунктов есть своё очарование. Здесь всё как-то по-другому. Необычно. Медленно, размеренно. И всё словно пронизано чистотой и духовностью. Людям, которым нравится бурная и активная жизнь мегаполисов вряд ли понравилось бы здесь жить…
А мне? Мне тут нравится?
— Ну, что, Марья Алексевна? Надо ставить мангал и разжигать угли. А потом идти кататься.
— Ты что и готовить здесь собираешься? — недоумённо смотрю на Мишу, когда тот подходит к багажнику.
— Ага. Пока ты три часа утром в постели валялась, а потом марафет наводила, я успел мясо замариновать и овощи подготовить.
— Может, я тогда лучше займусь готовкой, а вы на коньках покатаетесь? — смотрю умоляющим взглядом на Бурого, но он лишь хмыкает, затем наклоняется ниже к моему лицу, от чего наши носы соприкасаются, а по щеке проходит тепло его дыхания.
— Неа, Марья Алексевна. Будешь кататься вместе со всеми.
— Но я не умею! Я серьёзно! Кроме того, — вскинув брови, цепляюсь за последнюю надежду не выходить на лёд, — у меня коньков нет!
Последний раз, когда я вставала на коньки, мне было лет пятнадцать, и я тогда себе всю задницу отбила. Хоть Бурый и обещал больше не отпускать шутки про мою пятую точку, я всё же не хочу давать ему лишний повод для искушения это сделать.
— Обижаешь, Марья Алексевна. Коньки у тебя есть.
— Что? Откуда?
Хмуро смотрю на то, как Бурый достаёт из багажника пакет и трясёт им перед моим носом.
— Я же говорю, спишь ты очень долго. Я уже успел съездить и арендовать коньки.
— Ты что, вампир? Не спишь вообще? Как можно было успеть столько всего
В этот момент мимо пробегают девочки с громким криком.
— Папа! Она теперь мне и ледянку не отдаёт!
— Девочки, вниз пока не спускаемся. И прекратите драться. Что на вас нашло сегодня? — Бурый смотрит вслед дочерям, а затем снова переводит взгляд на меня. — Я нормально сплю. Это ты долго дрыхнешь. Но, возможно, ты права, и я сам не знаю о своих вампирских повадках. На всякий случай по утрам проверяй, нет ли на теле укусов. И чесноком обкладывайся. Обтирайся святой водой. Как думаешь, пить кровь — относится к ЗОЖ?
— Понятия не имею. Но готова воткнуть тебе кол в глаз прямо сейчас, чтобы проверить — рассыпешься ты или нет? — беру в руки шампур и показываю Бурому.
— Нет, тогда шашлык же не на чем будет жарить, — хмыкает и отбирает у меня шампур.
Прикусив губу, смотрю на то, как он переставляет какие-то чеплашки, очевидно, с заготовленной едой.
— Боюсь даже представить, что ещё ты успел сделать, пока я так долго спала?
Разумеется, я опускаю тот момент, что не просто так спала дольше обычного.
«Просто кое-кто всю ночь рисовал тебя, Михаил Валерьевич».
— Снег почистил, на работу съездил… — пожимает плечами.
— Маша, смотли, я в суглобе могу сделать ангела! — зовёт меня Тася. Я смотрю на девочку и вижу, что она лежит в снегу и водит руками и ногами, вырисовывая снежного ангела. — Давай потом слепим из снега медведей?
— Хорошо! — кричу Тасе в ответ, махнув рукой и тут же возвращаю взгляд к Бурому, который в этот момент достаёт из багажника мангал и устанавливает его недалеко от машины.
— На работу ездил? — переспрашиваю, стараясь придать голосу как можно более непринуждённый тон. — И как там… продвигаются дела с ремонтом моего автомобиля?
Миша бросает на меня короткий взгляд через плечо, после чего отворачивается и начинает засыпать уголь в мангал.
— Дела? Да нормально. Ну… машина на ходу. Остались кузовные работы. Будет как новенькая, Марья Алексевна. Вернёшься к своему Кириллу, он и не догадается, что ты её кокнула.
— Вот как?
— Да. Вот так. Я же обещал, что всё сделаю как надо. А почему ты спрашиваешь? Что, вернуться не терпится?
— Да… мне просто интересно… — провожу пальцами по багажнику, переваливаясь с ноги на ногу.
— Не могу же я здесь навсегда остаться…
Закончив засыпать уголь, Миша подходит ко мне и склоняет голову набок.
— Наверное, не можешь, Маш… Навсегда. Остаться.
— Пап, ну мы идём уже кататься? — хнычет, подбежавшая к нам Вася.
Зрительный контакт с Бурым разрывается, а моё желание не уезжать остаётся невысказанным внутри меня. Конечно, я вряд ли об этом сказала бы. Просто глупо… Как бы я это объяснила?