О маленьких рыбаках и больших рыбах. Наш аквариум
Шрифт:
Смотрю, у Шурки лицо опять стало таким же веселым и удалым, как и тогда, когда мы с ним в бурю переезжали через Сну.
— Ну, ребята, — говорит, — давай лодку опрокидывать!
Встали мы все с одного борта лодки, взялись за него дружно и разом поставили лодку на другой борт, затем опрокинули ее вверх дном. А потом приподняли подветренный борт и веслом подперли, и получился у нас навес.
Подсунули мы под него свои корзины, другие свои пожитки и сами забрались. И как раз вовремя — только успели спрятаться, как забарабанил над нами крупный дождь, видно было, как побежал
Вот как, думаю, надо от дождя спасаться, если он тебя в пути на лодке застанет! Но какой молодец Шурка — во всякой беде найдется.
Летние грозы недолги — мы и часу под лодкой не просидели, а ливень уже утих, и его сменил мелкий дождь. Стих и ветер. А скоро и солнышко засияло, и прямо перед нами через всю реку, словно сказочный мост, перекинулась радуга.
Видим, вдали идет буксирный пароход с караваном судов. Из-за дождя его раньше не было видно. Ребята стали между собой спорить, какой это пароход. Один говорит «Храбрый», другой — «Восток». Когда пароход поближе подошел, решили, что это «Восток» — только у него есть блестящий шар на мачте. А Шурка говорит:
— Вот дождемся его здесь, выедем и зачалимся. Он нас и довезет до Прорвы.
— Боязно! — говорит Володя. — «Восток» ходко ходит, хоть и с караваном. Заливать лодку, пожалуй, будет.
А Вася на него набросился:
— Трус ты, — говорит, — большой, а трус! А я так ничего не боюсь. Хоть один так выеду!
А я слушаю их и молчу, а самому и любопытно, и страшно немного — в таком деле я ни разу не участвовал.
Дождик совсем прошел. Вылезли мы из-под лодки, поставили ее опять на дно и на реку стащили. Положили в нее свое имущество и сами сели. Мы с Андрейкой — в весла, Вася на среднюю скамейку, а Володя в самом носу сел — так Шурка нас посадил, а сам он сел в корму с правильным веслом. Стоим у бережка и ждем.
Ждать недолго пришлось. «Восток» шел, действительно, ходко, и скоро Шурка велел нам выезжать.
Выехали мы на самый фарватер, — прямо на нас пароход идет, — и гребем легонько, только, чтобы нас течением не снесло. Пароход дал нам короткий свисток, дескать, убирайтесь с дороги. Мы чуть-чуть поотъехали в сторону, и вот уж пароход идет совсем рядом с нами. Полюбовались мы им — такой чистенький, пестро раскрашенный пароходик! Дождевая вода на нем еще не просохла, весь он так и блестит на солнце. С кормы матрос погрозил нам метлой, а мы над ним засмеялись, и Шурка нос показал ему.
За пароходом тянулись только две черные просмоленные, тяжело загруженные баржи, но такие громадные, каких я еще не видел. Ребята назвали их волжскими. Как только миновал нас пароход, Шурка велел нам сильнее грести, а сам правит лодкой так, чтобы она все ближе и ближе подходила к баржам. Мне показалось сначала, что это сами баржи притягивают нас к себе, как магнит.
Когда проходила мимо нас последняя баржа, мы уже так близко к ней были, что каждый гвоздь в ее обшивке был хорошо виден.
— Ну, — говорит Шурка, — теперь не зевать! Вы, ребята, нажмите хорошенько! А ты, Володя, хватайся
Налегли мы на весла что было силы. Наша лодка пошла почти вровень с баржой. Только чуть-чуть от нее отстает, а сама все ближе и ближе к ней подходит. Еще несколько мгновений, и наша лодка стукнулась носом о борт лодки, привязанной к барже.
— Клади весла, ребята! — закричал Шурка. — Хватайся, Володя!
Володя с испуганным, оторопелым лицом далеко высунулся с носа и вцепился обеими руками за борт лодки, идущей за баржей. Нашу лодку сильно дернуло. Нос ее глубоко врезался в воду, внезапно забурлившую и вспенившуюся.
Володя еле-еле удержался в лодке — чуть его не выбросило. Но усидел. Только повернулся к нам и говорит испуганно:
— Зальет нос! Отпускаться, что ли, а?
Но Шурка на него прикрикнул:
— Держись, знай! Не зальет! — А потом говорит нам:
— Пересядьте, ребята, на среднюю скамейку, нос легче станет, и заливать его не будет.
Через минуту все было кончено: наша лодка была причалена за какой-то гвоздь, торчавший в корме судовой лодки, а Володя сидел на скамейке, с которой только что ушли мы, и держал в руках конец причала, чтобы при первой же опасности бросить его и отчалиться. Облегченный нос лодки уже не зарывался в воду, и она спокойно шла, а Шурка по-прежнему правил. Мимо нас медленно ползли назад зеленые берега.
Всем нам стало очень весело. Мы наперебой рассказывали друг другу о том, что каждый из нас чувствовал в решительный момент нашего предприятия, и много смеялись.
— Я уж думал, что сейчас меня сдернет! — говорил Володя.
А Шурка ему:
— Сдернешь тебя, как же, быка этакого! И Шурика бы сдернуло, Андрейку, а тебя где же сдернуть! Я тебя нарочно и посадил хвататься!
Разговариваем мы так, смеемся, а в это время на корме баржи оказался над нами какой-то кудлатый заспанный человек со взлохмаченной бородой, в линялой рубахе без пояса и в валенках. Посмотрел на нас и говорит хриплым голосом:
— Вы, пайгаши, зачем же зачалились тут? Утонете еще, отвечай за вас. Отчаливайте, а не то я вас... поленом!
Мы смутились, притихли. А Шурка говорит:
— Да мы, дяденька, недолго! Версты две, только до Прорвы. Не гони нас, дяденька! — и говорит совсем не своим обычном тоном, не требовательным, а просящим. Какой хитрый, думаю, Шурка!
Шуркина дипломатия подействовала, «дяденька» уже не гнал нас больше, а стал нас расспрашивать, куда едем, да зачем, да откуда. Видно, что ему скучно было, и он был рад встрече с нами.
Так за разговорами незаметно и проехали мы весь наш путь до тех пор, пока не показалось устье Прорвы. Простились мы с нашим собеседником, отчалились, и вот уже мы плывем по стоячей воде Прорвы, между ее берегами, заросшими до самой воды кустарником.
После Сны Прорва показалась мне совсем маленькой речкой, а как повернули мы за первый же мыс, она стала такой узкой, что весла с обеих сторон за кусты задевают. А глубокая — Шурка померил веслом, так оно почти все в воду ушло. Течения же почти нет. Не настоящая какая-то река, думаю.