О насущном. Европа и современный мир
Шрифт:
Первым суровым предупреждением о необходимости переосмысления постулатов Евросоюза стал конституционный кризис 2005 г., который спровоцировали страны, представлявшие «ядро» ЕС [21] . Вторым – кризис, начавшийся в 2008 г. как экономический и переросший позже в социальный и политический. Модель «государства благосостояния», созданная и отлаженная в Европе после Второй мировой войны, концепция социального рынка стали давать системные сбои в условиях ужесточения мировой экономической конкуренции и демографических трансформаций. Третьим – кризис миграционный, продемонстрировавший уязвимость другого столпа ЕС – принципа солидарности. Кроме того, он обнажил неспособность Евросоюза стратегически и превентивно решать проблемы в сопредельных регионах, в первую очередь в Средиземноморском бассейне. Четвёртым – кризис мировоззренческий в обличье брекзита. Под вопрос поставлена природа,
21
Имеются в виду референдумы в Нидерландах и Франции в 2005 г., на которых большинство жителей этих стран сказали проекту европейской конституции «нет».
«Ты не настоящий европеец, если не член ЕС», – такой постулат в начале XXI в. утвердился в мышлении европейских политиков и брюссельских чиновников. Понятийный аппарат евроинтеграции накрепко связал Европу и Евросоюз. Нежелание членов Европейской ассоциации свободной торговли (Швейцарии, Норвегии, Исландии и Лихтенштейна) присоединяться к ЕС не рассматривается в Брюсселе как проблема. Отзыву крохотной Исландии заявки на вступление в ЕС в 2015 г. не придали особого значения с учётом размера страны и её своеобразия. Вина за фактическое прекращение переговоров с Турцией о присоединении к союзу полностью возлагается на Анкару и авторитарные наклонности Р. Т. Эрдогана. Но не было случая, чтобы страна, вступив в ЕС, затем покинула его ряды. Пример Гренландии, вышедшей из его состава в 1985 г., оставаясь частью содружества Королевства Дании (вместе с Фарерскими островами, которые решили не вступать в ЕЭС ещё в 1973 г.), был слишком экзотичен, чтобы испытывать по этому поводу серьёзные опасения.
Вероятность выхода Греции из еврозоны, достигшая максимума в 2015 г., вызвала панические настроения в Брюсселе. Случись это, и сердцевине «объединённой Европы», странам – участницам экономического и валютного союза, был бы нанесён непоправимый ущерб из-за реакции финансовых рынков и эффекта домино. Однако сценарий, по которому еврозона лишалась одного из своих членов, не был равнозначен его выходу из Европейского союза, хотя этим греков и пугали. Но спустя год случилось наихудшее – Евросоюз решило покинуть Соединённое Королевство, хотя оно не является ни членом еврозоны, ни шенгенского пространства. Это решение, конечно, ещё надо претворить в жизнь. Существует немало вариантов, как его можно выхолостить или вовсе отменить, например проведением повторного референдума. Но сам факт того, что впервые в истории ЕС задействована процедура выхода из состава организации, наносит её репутации непоправимый ущерб.
Несколько десятилетий магистральным направлением европейских исследований и в России, и за рубежом было в целом позитивное, а подчас и апологетическое восприятие евроинтеграционных процессов. Считалось, что история ЕС – это история созидательных кризисов и неизбежного успеха. Критика копившихся социально-экономических и политических диспаритетов внутри «объединённой Европы», предупреждения о падении качества управления всё более многочисленной и пёстрой организацией, опасения по поводу усугубления проблемы «демократического дефицита» и многое другое до недавнего времени воспринимались политическим классом ЕС и обслуживающими его экспертными центрами как второстепенные и не заслуживающие серьёзного внимания. Видимо, триумфализм и нарциссизм – вечные попутчики успеха.
Евросоюз, при всей своей уникальности, пошёл по хорошо известному пути крупных политических, бюрократических и управленческих структур: собственным достижениям уделялось намного больше внимания, чем проблемам, а последние не столько решались, сколько временно купировались или замалчивались. Когда же трудности возрастали до такой степени, что игнорировать их становилось невозможно, вина перекладывалась на плечи самих «раздражителей». Например, в проблемах Евросоюза, в зависимости от их природы, обвиняют евроскептиков всех мастей, новые политические силы (итальянское движение «Пять звёзд», греческую «Сиризу», испанский «Подемос» и т. д.), «авторитарных» или просто «неправильных» политиков (например премьер-министра Венгрии В. Орбана, Словакии – Р. Фицо, президента Чехии М. Земана и др). Конечно, виноваты и внешние недоброжелатели. Так, одной из причин миграционного кризиса в ЕС иностранная пресса и обслуживающие Брюссель эксперты долго называли внешнюю политику России.
Критика оппонентов часто сводится к примитивным тезисам и лозунгам. Так, после последних выборов в Европарламент (май 2014 г.), результаты которого бывший президент Франции Ф. Олланд назвал политическим землетрясением, большинство кандидатов на пост председателя Еврокомисии, вместо того чтобы разобраться в причинах происходящего с европейскими партийно-политическими системами, обрушились на евроскептиков с обвинениями в расизме, ксенофобии, антисемитизме и т. п. Неспособность брать на себя ответственность и признавать вину за неудачи и провалы стала характерной чертой евробюрократии и европейских политиков. Особенно разительным проявлением этого стало их стремление уйти от ответственности в феврале 2014 г. после государственного переворота на Украине.
Представляется, что в размышлениях о проблемах Евросоюза и мира в целом, об их будущем одной из базовых тем останется поиск баланса между государством и наднациональными структурами, о моделях интеграции и об их совместимости. Россия последнюю четверть века выстраивала отношения с частью Европы, расположенной к западу от границ постсоветского пространства, постоянно находясь в русле дискурса о том, что вместе с глобализацией происходит постепенное «размывание» прерогатив национальных государств. Евросоюз долгое время представлял собой яркий пример того, как национальные государства одно за другим добровольно отказываются от части своего суверенитета, передавая его «наверх». В последние годы в осмыслении этих и других процессов произошли значительные сдвиги, поставившие под сомнение универсальность ряда истин, в том числе представления о том, что ЕС – эталон развития для всей Большой Европы, не говоря уже о мире в целом.
6. День, который изменил Европу
«Шок и трепет» – так когда-то называлось военное вторжение США и Великобритании в Ирак, сотрясшее до основания международный порядок в 2003 г. Такое же название британские евроскептики могли дать операции по выводу своей страны из Европейского союза (получившей название «брекзит»). Большинство британских подданных в шоке. Трепет овладел Брюсселем перед лицом небывалого политического кризиса. Недавно выход Греции из еврозоны (грекзит), но не из Евросоюза, считался недопустимым и опасным для всех 28 государств – членов ЕС. Теперь непосредственно сам Европейский союз решила покинуть вторая по величине экономика организации, член Совета Безопасности ООН, ядерная держава и близкий союзник США.
Судьба наносит по ЕС один удар за другим, словно проверяя его на прочность. Конституционный кризис 2005 г., «великая рецессия», усмирение Греции, украинская драма, миграционное цунами. Казалось, хуже быть не может. Но Британия, все последние 45 лет носившая титул «неудобного партнёра» своих континентальных соседей, преподнесла очередной сюрприз исторических пропорций, выступив на этот раз в роли ассасина «европейской мечты». Отцы-основатели «объединённой Европы», прежде всего Жан Моннэ и Робер Шуман, наверняка пребывают в недоумении по ту сторону бытия. Что касается духа генерала де Голля, то, наверное, его лик исказила горькая усмешка.
Именно он так не хотел в 1960-х гг. пускать британского льва в «европейский загон», предчувствуя, что это принесёт серьёзные проблемы. Где-то рядом с ними разочарованно парят тени Эдварда Хита, Жоржа Помпиду и Вилли Брандта, при которых Британия с третьей попытки вступила в Европейское экономическое сообщество (ЕЭС) в 1973 г. (вместе с Ирландией и Данией).
Д. Кэмерон – нищета стратегического мышления
Есть и другие параллели с вторжением в Ирак: тогда, в марте 2003 г. многие страны и специалисты предупреждали, что последствия будут удручающими. Но так же, как Дж. Буш-младший попался на удочку «созидательного разрушения» государств, так и в 2016 г. Дэвид Кэмерон заглотил наживку евроскептицизма. Как и в 2003 г., звучали многократные предупреждения, что здравый смысл диктует смену курса, что риски слишком высоки. Но Кэмерон ещё раз решил сыграть в «русскую рулетку», и на этот раз ставкой стала не Ливия, а фишка намного более крупного номинала – Британия. В 2011 г. Лондон и Париж без должного согласования с партнёрами по ЕС и НАТО направили своих военных в Ливию помогать «демократической революции», как ширмой воспользовавшись санкцией СБ ООН о воздушном пространстве, запрещённом для полётов. После того как государство рухнуло и страна погрузилась в хаос, помощники «революционеров» умыли руки и оставили Евросоюзу и ООН решать все проблемы. Авантюрой стал и референдум в Великобритании. Опять же Кэмерон фактически ушёл от ответственности, заявив о сложении с себя полномочий. Да, он поплатился своими постами премьера и лидера тори. Да, его супруга Саманта была в слезах, когда перед входом в Даунинг-стрит, 10, стояла рядом с мужем, объявлявшем о своей отставке. Но право задействовать ст. 50 Лиссабонского договора о выходе страны-члена из организации, право на ведение последующих сложнейших переговоров с Брюсселем о «разводе» и параллельно управление кризисом в связи с намерением Шотландии выйти со второй попытки из состава Соединённого Королевства Кэмерон предоставил своему преемнику.