«О» - значит омут
Шрифт:
17
После обеда я отправилась в Хортон Рэвин, проехав по Виа Джулиана до того места, где от нее отходила Алита Лэйн. Я припарковалась напротив дома Феликса Холдермана, заперла машину и пошла по его подъездной дорожке. Справа, в дальнем конце дома, была открыта дверь в гараж на три машины. С одной стороны стоял седан последней модели, а остальное пространство было переделано в мастерскую. Феликс стоял ко мне спиной, но почувствовал мое присутствие. Он обернулся и поднял руку, в знак того, что сейчас подойдет, а потом вернулся к работе. На нем был джинсовый комбинезон, рубашка с длинным рукавом, перчатки и защитные очки. В открытом шкафчике сбоку вертикально стояли куски разноцветного стекла.
Когда я подошла поближе, то увидела, что он делает витраж. На столе он разложил рисунок, стилизованный узор из деревьев, листьев и веток на белом фоне. Он вырезал бумажные трафареты для каждого участка рисунка и наклеил их на куски цветного стекла.
Я смотрела, как он ведет круглым резцом вдоль края трафарета. Он уже вырезал несколько штук и я подождала, когда он закончит этот. Он постучал по стеклу, и оно аккуратно отломилось.
Феликс сдвинул вверх свои очки. Я сказала:
– Здравствуйте, мистер Холдерман. Извините, что отвлекаю вас от работы.
Он снял перчатки и положил их на стол, покачав головой.
– Не беспокойтесь. Я все равно хотел прерваться. Я слишком увлекся, а это хорошо, подышать свежим воздухом время от времени. Это вы приходили и спрашивали разрешения пройти по холму. Вам надо было сказать, что вы задумали.
– Извините, что не сказала. Но я не думала, что что-нибудь получится. Все равно надо было вам рассказать.
– Я забыл ваше имя.
– Кинси Миллоун. Полицейские рассказали вам?
– После всего. Кажется, они думали, что у вас есть идея, которая приведет к чему-то важному.
– Я тоже так думала, но ошиблась. Такова жизнь.
Я посмотрела на витраж, над которым он работал.
– Это вы сделали панель для входной двери?
– Да. Эта немного сложнее, но мне нравится.
– А что вы с ней сделаете, когда закончите?
– Отдам кому-нибудь. Я всучил свои витражи почти всем родственникам. Дом моей дочки выглядит, как церковь.
Он улыбнулся, показав ямочки на щеках, которые я не замечала раньше.
– Что снова привело вас сюда?
– Меня интересуют люди, которым принадлежал участок, где была зарыта собака. Вы говорили, что дом менял владельцев дважды. Вы были знакомы с предыдущими?
– О, конечно. Патрик и Дебора Унрих. Хорошие ребята. Собака была не их, если это вас интересует.
– Я знаю. Я говорила с настоящим владельцем, и он понятия не имеет, каким образом оказалось, что его собака похоронена на чужом заднем дворе. Возможно, этому есть простое объяснение.
– В то время вся часть холма была покрыта деревьями. Может быть тот, кто похоронил собаку, не знал, что это чья-то собственность.
– Может быть. Когда Унрихи продали дом?
– Точно не помню. По крайней мере, пятнадцать лет назад, может, ближе к двадцати.
– Они купили другой дом в городе?
– Нет, они переехали в Лос-Анджелес. У него была фабрика по изготовлению униформы и спортивной одежды. Он работал там в течение недели и приезжал сюда на выходные.
– Думаете, он переехал поближе к месту работы?
– Наверное. Переезд был неожиданным, что показалось мне странным. Один день они были здесь, а на следующий их уже не было. Я помню, что разговаривал с ними на барбекю за несколько дней до этого, и никто из них не сказал ни слова о переезде. А потом я увидел грузовик около их дома, и люди грузили все вещи.
– Вы не помните, когда это случилось?
– Понятия не имею. Кто-то из других соседей может помнить. Женщина из соседнего дома, Эвис Джент, сохраняла с ними связь какое-то время. Она может рассказать вам больше.
– А вы с ними не общались? Не обменивались открытками на Рождество?
– Мы не были близкими друзьями, просто знакомыми. Патрик погиб в авиакатастрофе пару лет назад. Я слышал, что после этого Дебора вернулась в город, но точно не знаю. В городе такого размера, казалось бы, вы должны все время натыкаться на знакомых, но это не так.
– Как вы думаете, она вышла еще раз замуж? Я спрашиваю, потому что хочу знать, носит ли она еще фамилию Унрих.
– Возможно. Насколько я помню, они были одной из тех удивительных пар, которые предназначены друг для друга. Они даже были похожи. Оба высокие, подтянутые, светловолосые.
– У них были дети?
– Только один, мальчик по имени Грег. Они с Патриком потом растили его дочку, Рейн, так что можно считать, у них было двое.
– Что за история с ним произошла?
– Типичная для тех лет. В начале шестидесятых он уехал учиться, чистенький мальчик, а вернулся, как бродяга. Кажется, прошло два года, когда он приехал с этой девчонкой на школьном автобусе. Он разъезжал по всей стране, гордясь своим свободным духом и живя на деньги родителей. Вышло так, что его подружка была беременна, и у них не было ни гроша.
Дебора и Патрик предложили им остаться. Ничего постоянного, только до рождения ребенка. У девицы уже был ребенок, пяти или шести лет. Грег поставил свой автобус во дворе, там они и жили. Я видел, как мальчишка носился по двору, без единой нитки одежды на нем. Деборе и Патрику все это осточертело. К тому же, когда ребенок родился, Грег и эта, как-ее-там, уехали с мальчишкой, бросив маленькую девочку.
Через два года, при отсутствии общения и материальной поддержки, суд лишил их родительских прав, и Унрихи удочерили ее.
– Звучит прямо, как мыльная опера.
– Так и было. Унрихи думали, что никогда больше их не увидят, но через несколько лет они появились, на том же самом школьном автобусе, только теперь разукрашенным знаками мира в психоделической манере. Соседи рассказывали, что Грег сменил свое имя на Кредо, а она звала себя Судьба. Забыл, как ее звали раньше. Ее сыну было десять или одиннадцать.
Они называли его Небесный Танцор.
– О, господи. А дочь называли Дождем?
– Патриция Лоррейн, сокращенно Рейн. Так назвали до того, как они переименовали себя.