Объект насилия
Шрифт:
– Погоди, Никита, – перебил я и кивнул на монитор, на который выводилась картинка с камеры Квачкова. – Про изнасилования попозже. По-моему, что-то наклевывается.
Их было пятеро – крепко поддатых мужиков средних лет и, как мне показалось, некой южной национальности. Возможно, еще полминуты назад они куда-то направлялись, перед ними стояла какая-то цель – скажем, избежав встречи с милицией, добраться до дома.
Так было полминуты назад. Но планы вдруг изменились. Все пятеро напряженно застыли на месте. Дружно уставились в одну сторону. Пытались разглядеть, кто это там такой синеволосый
Вот она, наша премьера; вот он, наш первый эфир!
Или все-таки нет?
– По моей команде сразу заставку, – напомнил я и вызвал по селектору Ольгу, тоже ночевавшую на работе, в своей маленькой келье. – Разбудил?
– М-м-м… Чего там, Забродин?
– Будь готова.
– Всегда готова. Компьютер работает… Ага, вижу!
– Не забудь включить микрофон…
Из динамиков громкой связи по всему офису разнеслось запущенное Никитой «Внимание! Даем прямое включение „Объекта насилия“! Всем службам! Выходим в эфир…»
От группы отделился один человек и нетвердой походкой направился через улицу.
«Вроде бы, ничего общего, – подумал я, внимательно наблюдая за ним, – и все-таки он идет сейчас точно так же, как бегают иные собаки – те, у которых задница опережает перёд. Бочком».
Пьяный, не пьяный, бочком, не бочком, но этот тин проложил свой курс точно.
«Если не собьется, если устоит на ногах, и его не занесет в сторону, – прикинул я, – то через несколько секунд окажется как раз на пути Василисы.
На том хороший вечер для него и закончится».
Зазвонил телефон, и я, не отрывая взгляда от монитора, нашарил трубку.
– Слушаю, Сема.
– Это не Сема, это Олег. Семен снимает. Будет сюжет?
– Наверное, да. Оставайся на связи. И ближе не подъезжайте, чтобы не спугнуть. Притормозите.
– Уже.
Василиса тоже притормозила. Сделала несколько робких шажков вперед и остановилась окончательно. В экстерьерную камеру она сейчас смотрелась просто великолепно! Ни дать, ни взять, вусмерть перепуганная овечка.
Ну просто скованная страхом!
Как бы, окажись в такой ситуации, поступила любая более или менее хладнокровная девушка? Скинула бы туфельки и, не искушая судьбу, рванула бы наутек – пьяные не догонят.
Девочка с едко – лиловыми волосами лишь прижалась спиной к стене дома. И покорно ждала своей участи.
До клиента оставалось всего с десяток шагов. На мониторе, передающем картинку с Василисиной камеры, уже можно было отчетливо разглядеть его рожу.
Действительно, один из гостей с юга. Не кавказец. Скорее, узбек или киргиз. В буром бесформенном пиджаке и мешковатых джинсах. Возможно, гастарбайтер. Возможно, еще рангом пониже – бомж.
В какой-то момент мне даже стало жалко этого дурака. Он не представлял, что его ждет.
Ко мне вопросительно развернулся Никита, и я уже было открыл рот, чтобы дать команду: «Заставка. Отставание девяносто секунд».
Но в этот момент в трубке, которую я продолжал прижимать к уху, раздался голос Олега.
– Денис, мусора! Сзади. Сейчас проедут, увидишь
Дерьмо!!!
– Ну что? – нетерпеливо подогнал меня Никита. Он смотрел на меня и не видел, как на мониторе появился проехавший мимо «копейки» ментовский «Жигуль» – наверное, тот самый, который уже попадал в объективы наших камер минут пять назад. Считанные секунды, и он остановится возле Василисы и застывшего напротив нее пьяного азиата.
Шоу откладывается! Двойное дерьмо!!!
– Денис? – снова напомнил о себе программный выпускающий.
В ответ я покачал головой и указал пальцем на монитор.
– Легавые. Ничего не получится.
За несколько секунд, что простоял истуканом напротив девочки с едко – лиловыми волосами, азиат так и не удосужился произнести ни единого слова. Возможно, был всецело поглощен тем, что наводил резкость и пытался поподробнее разглядеть незнакомку. Возможно, пытался вспомнить что-нибудь по-русски. Как бы там ни было, но ему повезло, что он оказался таким тормозом.
Ах, если бы менты задержались хотя бы на минуту!
Двое из них, выскочив из «Жигуля», сразу направились к не предпринявшим попытки свалить мрачным личностям на противоположной стороне улицы. Василисиным оппонентом занялся водитель. Ему даже не пришлось говорить дежурное: «Документы». Наученный горьким опытом жизни в Санкт-Петербурге, гость с юга уже протягивал паспорт и какую-то жеваную цидульку.
– Приставал? – Крупным планом в кадре Васюти-ной камеры появилось лицо стража правопорядка. Молодой парень, лет двадцати, он чуть прищурившись, изучал документы.
– Нет. Не приставал, – раздался спокойный голосок Василисы.
– Говорил что-нибудь?
– По-моему, он немой. Или не знает по-русски.
– Всё они знают. – Мент вложил справку в паспорт и сунул его в карман. – Напугал, значит, просто?
– Ничуть.
Страж правопорядка принялся с легкой улыбочкой разглядывать Василису.
– Даже так? А зря. Иногда пугаться полезно. Вот не проезжали бы мы сейчас мимо, как думаешь, что бы произошло? – Этот парень явно начал набивать себе цену: мол, я твой спаситель, дуреха; ты должна просто млеть от чувства благодарности и зарождающейся пылкой любви!
Не на ту напал!
– Ничего бы не произошло, – безразлично бросила Василиса. – Они попытались бы меня грабануть. Я бы их отпинала.
– Даже та-а-ак?!! – повторился мент. По тону (ни нотки иронии; скорее, легкий восторг), которым он произнес эти два слова, было понятно: Василисе этот парень поверил. – Ну, с этими забулдыгами ты, предположим, и справилась бы. Но ведь можешь встретить других. Трезвее и опаснее. Чего ночью гуляешь-то?
Следующие пять минут Василиса вдохновенно втирала водителю историю о том, что поссорилась с парнем, денег на тачку нет и приходится возвращаться домой пешком. Потом отбрехивалась от настойчивых предложений дождаться открытия метро в безопасном отделении милиции. А потом ее милый собеседник, оскорбленный отказом, вдруг вспомнил о своих служебных обязанностях и потребовал документы.