Обетованная земля
Шрифт:
— И кто же будет приводить приговор в исполнение? — подойдя к ним, поинтересовался Хирш.
Коллер раздосадован но посмотрел на него:
— А вы, господин Хирш, оставьте нас в покое с вашими пораженческими замечаниями.
— Предлагаю свои услуги, — не унимался Хирш. — На все приговоры. При одном условии: первого расстреляете вы, собственноручно.
— О каком таком расстреле вы говорите? — взвился Коллер. — Доблестная солдатская смерть? Им бы очень понравилось! А они даже гильотины
Джесси встревоженной наседкой уже подлетела к гостям.
— Роберт, не ссорься! Доктор Боссе только что приехал. Он хочет тебя видеть.
Хирш со смехом дал себя увести.
— Жалко, — процедил Коллер. — Я бы ему сейчас…
Я остановился.
— И что бы вы сейчас? — поинтересовался я, делая шаг в его сторону. — Можете спокойно сказать мне все, что вы хотели сказать моему другу Хиршу. В моем случае это даже не так опасно.
— А вам-то что? Не лезьте в дела, которые вас не касаются.
Я сделал еще один шаг в его сторону и слегка толкнул в грудь. Он стоял возле кресла, в которое и упал. Это был очень легкий толчок, а Коллер свалился только потому, что стоял к креслу слишком близко. Но он и не подумал встать; он продолжал сидеть в кресле и шипеть на меня.
— Вы-то что лезете? Вы, гой несчастный, вы, ариец! — Он прошипел эти слова как смертельное оскорбление.
Я озадаченно смотрел на него и ждал.
— Еще что? — спросил я. Я ждал слова «нацист». Мне уже случалось слышать подобное. Но Коллер молчал. Я смотрел на него сверху вниз.
— Надеюсь, вы не собираетесь бить сидячего?
Только тут я осознал весь комизм положения.
— Да нет, — отозвался я. — Я вас сперва подниму.
Одна из близняшек предложила мне кусок песочного торта. Голодный после блэковского коньяка, я с удовольствием взял его. Вторая близняшка подала чашку кофе.
— Как видите, — сказал я Коллеру, который сценку с двойняшками рассматривал как явное оскорбление, — руки у меня заняты. К тому же я никогда не дерусь с актерами — это все равно что бить зеркало.
Я отвернулся и увидел перед собой Лео Баха.
— Я кое-что выяснил, — прошептал он. — Насчет двойняшек. Они обе пуританки. Ни одна не потаскушка. Это стоило мне костюма. Пришлось в чистку отдавать. Эти бестии просто чудовища с кофейниками. Даже чашками с молоком швыряются, стоит их ущипнуть. Садистки какие-то!
— Это костюм из чистки?
— Да нет. Это просто мой черный. А тот, другой, — серый. И очень маркий.
— Вы
Доктор Боссе был худощавый человек со скромной темной бородкой. Он сидел между продавцом чулок Шиндлером, в прошлом ученым, и композитором Лотцем, который теперь подвизался в качестве агента по продаже стиральных машин. Джесси Штайн потчевала гостя пирожными и кофе так, будто он только что закончил курс лечебного голодания. Боссе покинул Германию незадолго до начала войны; много позже, чем подавляющее большинство эмигрантов.
— Надо было языки учить, — сетовал он. — Не латынь и греческий, а английский. Тогда дела мои были бы получше, чем сейчас.
— Ерунда! — решительно не соглашалась Джесси. — Английский ты еще выучишь. А плохо тебе сейчас только потому, что один подонок, тоже эмигрант, тебя подло обманул. Скажи наконец всю правду!
— Ну, Джесси, случаются ведь вещи и похуже.
— Обманул и обокрал! — Джесси пришла в такое возбуждение, что ее рюши затряслись. — У Боссе была ценнейшая коллекция почтовых марок. Лучшие экземпляры он еще в Берлине отдал другу, когда тому разрешили выезд. Он должен был хранить их для Боссе за границей, пока он не прибудет сюда. А теперь тот утверждает, что никаких марок в глаза не видел.
— У него, конечно, их конфисковали на границе? — спросил Хирш. — Обычно так все говорят.
— Этот подлец гораздо хитрей. Скажи он так, он бы признал, что брал эти марки, и тогда у Боссе было бы некоторое, хотя и слабенькое, право на возмещение ущерба.
— Нет, Джесси, не было бы у него такого права, — сказал Хирш. — Расписку вы, конечно, не брали? — обратился он к Боссе.
— Конечно нет! Это было исключено. У меня могли бы ее найти!
— А у того — найти марки, — добавил Хирш.
— Вот-вот. А у него найти марки.
— И вас обоих прикончили бы, верно? Или кого-то одного. Потому вы и не брали расписку.
Боссе смущенно кивнул:
— Потому я ничего и не предпринял.
— Вы и не могли ничего предпринять.
— Роберт! — воскликнула Джесси с досадой. — Уж не собираешься ли ты оправдывать этого подонка?
— Сколько стоили марки? Приблизительно, — допытывался Хирш.
— Это были мои лучшие экземпляры. Коллекционер, пожалуй, дал бы за них от четырех до пяти тысяч долларов.
— Целое состояние! — горячилась Джесси. — А теперь ему даже нечем заплатить за экзамены на врача!
— Вы правы, конечно, — сказал Боссе, как бы извиняясь перед Хиршем. — Все лучше, чем если бы они достались нацистам.
Джесси смотрела на него почти с негодованием.
— Вечно это «все лучше»! Почему ты не проклинаешь этого мерзавца на чем свет стоит?