Обезглавленная Мона Лиза
Шрифт:
Фонтано просвистел мелодию песенки «Париж — моя мечта», затем сухо спросил:
— Итак, грубо говоря, я, жертвуя жизнью, должен соблазнить внучку миллиардера?
— Соблазнить — это действительно сказано грубо. Покорить сердце, так мягко выразился бы я.
— В наше время это одно и то же. Ну, а как насчет материальной стороны дела? Это похищение, шеф, может стоить мне не только жизни, но и денег. Того, что останется от моего жалования, мне едва хватит на сигареты.
— Ты получишь пятьдесят франков в день и лучшую машину, с таким
Когда Пери окончил, молодой инспектор энергично кивнул:
— Сделаю все в лучшем виде, шеф. Но в таких делах следует полагаться на счастье…
— Счастье при обольщении женщин — это не просто везение, — шуткой напутствовал его Пери, — а свойство, присущее особенно безответственным индивидуумам, питающим к ним слабость. Итак, прими все это к сведению и позвони мне в условленное время. Буду ждать звонка, как продолжения в романе.
Фонтано глубоко вздохнул, чтобы ответить, но Пери уже снял телефонную трубку и набрал номер.
Представившись почтальоном местного отделения, Фонтано прошел в монастырскую школу через небольшую дверцу в окованных железом воротах. Уверенный, что может расположить к себе даже святую, он отправил с привратницей заказное письмо для внучки Авакасова, которая была известна здесь под именем Ирэн Жаден.
Как и предполагал Фонтано, вскоре с распечатанным конвертом в вестибюле появилась сама девушка. Христовы сестры считали ее дочерью добропорядочных, состоятельных родителей, однако не подозревали, что ее дедушка, пожелай он того, мог без труда купить не только этот монастырь со всеми монахинями, но и целый городок Дюньи.
Девушка приятно поразила Фонтано. Она оказалась невысокой стройной блондинкой, добродушная внешность которой свидетельствовала о веселом нраве.
Судя по ее вопросам, она была довольно рассудительной. Быстро, но внимательно изучив удостоверение Фонтано, Ирэн спросила, отчего он действует скрытно. Он объяснил ей все. И поскольку инспектор был молод и хорош собой, она пообещала встретиться с ним после обеда.
Фонтано поджидал ее неподалеку от интерната. Едва Ирэн появилась в воротах монастыря, он лихо подкатил к ней в элегантной спортивной машине, и, прежде чем девушка успела что-нибудь сказать, машина на бешеной скорости мчалась по узким улочкам городка, резко сворачивая то вправо, то влево, пока впереди не показалась проселочная дорога, окруженная со всех сторон виноградниками. Чувствовалось, что Фонтано изучил местность не только по карте.
Его никто не преследовал. Однако, войдя в винный погребок, расположенный в шести километрах от Дюньи, гордый, как неустрашимый рыцарь, похитивший невесту из неприступного замка, он понял, что его бешеная езда оказалась напрасной. Ламбер уже сидел в погребке с обычной ухмылкой на худом веснушчатом лице. Но когда Ламбер и Ирэн обнялись и нежно поцеловались, как старые знакомые, глаза у Фонтано полезли на лоб.
— Вот это сюрприз!
Фонтано
— В Дюньи и его окрестностях есть только три ресторанчика, которые подходят для свиданий, — пояснил ему репортер. — А то, что вы прикатите именно сюда, я понял еще вчера, когда вы знакомились с местностью. Я показал вас вашему коллеге по профессии, но работающему приватно. Это обошлось мне в сто двадцать франков.
— Аристид, ты несносен! — воскликнула похищенная из монастыря воспитанница. — Вместо того чтобы говорить мне нежные слова и гладить под столом мою коленку, ты говоришь о каких-то деньгах. Деньги, вечно одни лишь деньги, будто на свете нет ничего другого.
— Закрой рот, мой ангел, — пробурчал Ламбер. — Если бы этот старый мошенник, твой дедушка, был моим дедушкой, то я не говорил бы о деньгах, а болтал о сердечном томлении, об опавшей листве и тому подобной чепухе. Но при существующем положении вещей мне приходится мыслить экономически, в последовательности: земля, навоз, хлеб, вино, деньги, любовь.
К сердцееду Фонтано мало-помалу возвращалась привычная самоуверенность. А после третьего стакана вина жаждущий побед «Дон Жуан» заговорил в нем с новой силой.
— Вы отвратительный материалист, Ламбер! — патетически воскликнул Фонтано. — Истинный влюбленный тот, кому поют соловьи, даже когда его желудок урчит от голода.
— Ах, как прекрасно вы это сказали, «Гроза Преступников»! восторженно произнесла Ирэн. — Признаюсь, с виду вы как гранитная скала, а в душе, оказывается, тонкий лирик.
— Благодарю вас, мадмуазель Ирэн, за эти искренние слова. Они луч света в моей темнице. Оставьте этого парня, недостойного вашей любви, и пойдемте со мной, мы будем гулять при таинственном свете луны…
— Но ведь на улице еще светло, — бросила Ирэн.
— Вот это настоящий влюбленный, — рассмеялся Ламбер, — в его голове всегда лунный свет.
— Он говорит так, потому что ревнует, — с пафосом заявил Фонтано.
— Ой, ты ревнуешь меня, Аристид? — радостно защебетала Ирэн.
— Глупая баба! — осадил ее Ламбер. — Для того чтобы ревновать, надо любить. А я, ты же знаешь, люблю только твои деньги, точнее, миллиончики твоего дедушки.
— Я всегда подозревала это!
— Не плачьте, милое дитя. — Фонтано достал носовой платок. — Вам следует искать утешение во мне.
Ирэн шмыгала носом, Фонтано слегка касался платком ее глаз. Ламбер был в ударе и без конца отпускал циничные шуточки.
За разговорами они незаметно опустошили вторую бутылку вина. Все трое пришли в отличное настроение, и, казалось, ничто на свете не могло опечалить их.
— Так весело, как сегодня, должно быть всегда! — восторженно воскликнула Ирэн. — Все люди должны быть богатыми и добрыми друг к другу, не должно быть ни старых дев, ни любовной тоски, а так, как у меня сейчас, когда не знаешь, кому из вас двоих отдать предпочтение.