Обезьяны
Шрифт:
– В классической бабуиновой мании обязательно присутствуют собаки, игры в спаривание и прочее…
– Я все это прочла, Уотли.
– Ну да, ну да, и ничего такого тут нет, правда «хууууу»?
– Нет.
– В общем, все очень туманно, не так ли? Да, он показывает – «Ядумаю, что я в «Чаринг-Кросс», но вопросы-то были на официальном бланке. И эта история с людьми. «Зверье», что на него нападает, – это люди «хууууу»? Он что, видит в нас не шимпанзе, а людей «хууууу»?
– Он показывает, что он сам – человек…
– Он думает, что он человек «хууууу»?
– Ну, по крайней мере, я склонна так интерпретировать его знаки. – Боуэн еле сдерживалась. Она намеренно разрезала пополам кору миниатюрного правого полушария на лоботомической игрушке,
– Ну, я все равно не понимаю, что с этим делать. У вас есть какие-то идеи «хууууу»?
– Продолжать переписку, попробовать втереться к нему в доверие, потом попробовать убедить его пройти неврологические тесты. Но таким путем нам не уползти далеко, Уотли. Его хотят отсюда забрать. Причин продлевать принудительную госпитализацию у нас пока нет, а союзники у Дайкса – о-го-го. Его агент и врач из Оксфордшира уже ухают нам по два раза на дню, спрашивают, как дела.
– А его экс-первая самка «хууууу»?
– Ей на него плевать.
– А теперешняя «хууууу»?
– На данный момент вне игры. Отправилась в родную группу в Суррей…
– Ну да, конечно, типичная самка из Суррея. Я просто вижу, как она скачет на собаках в барбуровской [72] охотничьей куртке и стеганом намозольнике…
Уотли широко улыбнулся, зацокал зубами.
– Сделайте милость, Уотли, избавьте меня от ваших фантазий на тему спаривания.
72
«Барбур» – шотландская фирма, шьет (ныне очень престижную) верхнюю одежду для охоты, прогулок в горах.
В результате именно Джейн Боуэн пришлось продолжить программу общения с Саймоном Дайксом, и именно Джейн Боуэн пришлось отбивать атаки Бома и Левинсона, которые не уставали ухать, справляясь о состоянии союзника.
– Думаю, наметился некоторый прогресс, – показала Боуэн последнему во второй половине того же дня, когда махала лапами с Уотли.
– Какого именно сорта прогресс, хотел бы я знать «хууууу»? Есть шансы, что вы его выпишете на следующей неделе «хууууу»? Я отложил закрытый просмотр его выставки как раз до следующей недели, но вернисаж состоится в любом случае. Холсты уже в рамах, приглашения разосланы, вино закуплено… Было бы очень хорошо, если бы он появился там…
– Для кого хорошо «хууууу»?
– Для Саймона, для кого же еще? Это очень важная выставка, очень-очень важная. Именно она, возможно, поставит его в один ряд с лучшими современными художниками Англии. Вы знаете, что в прошлом году его картину «Мир медведей» купила Галерея Тейта «хууууу»?
– Да, знаю. Но его новые картины – вы не покажете мне о них подробнее «хууууу»?
– Это важно для лечения «хууууу»? Знаете, подобные неформальные распоказы не в моих правилах. – Левинсон со значением затеребил галстук; Джейн Боуэн распознала знаки «вот ведь пристала, как пальмовый лист к мокрой заднице, не отдерешь».
– Если вы думаете, что я этого не заметила, вы, черт возьми, ошибаетесь «врррааааа»! – Шерсть у Боуэн встала дыбом, и рассвирепевший психиатр некоторое время демонстрировала Левинсону свое настроение, швыряя в экран скрепки, шариковые ручки и прочее – все, что лежало на столе. – «Врррраааа!» Хотела бы напомнить вам, мистер Левинсон, что вы имеете дело с врачом, а не с какой-то вонючей галерейной самкой! Вы меня хорошо поняли «хууууу»?
– Разумеется, разумеется. Пожалуйста, будьте так добры, не беспокойтесь – я восхищаюсь розовым оттенком вашего тазобедренного глаза, да будет мне позволено так показать…
Джейн Боуэн чуть не расхохоталась. Робкий гомик на экране даже поклонился ей, задрав угловатую задницу выше собственной головы.
– Вы понимаете, я должен соблюдать осторожность, сами знаете – журналисты и все такое… Этот его нервный срыв, они из него могут такую конфетку приготовить… и «хууууу» что до картин, то они весьма «хууууу» наглядны. Не побоюсь этого знака – наглядны настолько, что оторопь берет.
– В каком смысле «хууууу»?
– Ну, это в основном изображения того, как рвут на части и иным образом разрушают обезьяньи тела… вот в каком смысле… – Он потеребил сидящие на носу очки в золотой оправе и продолжил: – Этакое «хууууу» растелешение, развоплощение. Картины, покажу я вам, просто-напросто шокируют. Он взял за основу апокалиптические полотна Мартина и создал серию холстов с разного рода воображаемыми и имевшими место в действительности сценами гибели обезьяньих тел, для них для всех характерна потрясающая изобразительная сила, потрясающая четкость линий, откровенность…
Агент вытянул лапы по швам. Очки сползли к губе, он водрузил их на место.
– Понятно. – Джейн Боуэн была растрогана, даже очарована тем, как Левинсон описал картины ее пациента. – Вы знаете «грррннн», возможно, эта информация в самом деле прольет свет на природу его психоза. У него наблюдаются симптомы разного рода моторных, сизначь телесных, расстройств, нарушена проприоцепция…
– Нарушено что «хууууу»?
– Проприоцепция – способность определять положение собственного тела и его частей в пространстве. Обычно это результат органических повреждений мозга, но те же симптомы могут свидетельствовать и об истерии, точнее, о так обозначаемой истерической конверсии, и ваши жесты – в пользу второй гипотезы, так как, получается, именно телесность занимала его в последнее время. Так что, мистер Левинсон, благодарю вас за оказанное доверие в таком «грррнн» важном деле и распоказ о картинах. Надеюсь, у меня вскоре будут для вас хорошие новости, но, если честно, я бы на вашем месте не ожидала увидеть Саймона на закрытом просмотре. В ближайшее время он едва ли почувствует себя достаточно хорошо.
– А как насчет интервью «хууууу»?
– Я очень сомневаюсь, психоз все еще в кризисной стадии.
Завершив уханье, Джордж Левинсон развернулся на 180 градусов, уселся на пол и принялся разглядывать один из холстов, о которых только что махал с психиатром. С одной стороны, показать, что от этой картины веет чем-то донельзя патологическим, означало не показать ничего, с другой стороны, этот патологический дух не имел никакого отношения к делу. По крайней мере, таково было твердое убеждение самого Джорджа Левинсона. Обсуждать, где проходит грань между творчеством и сумасшествием, было, с его точки зрения, празднейшим из занятий, по крайней мере в отношении работ Дайкса и других по-настоящему талантливых художников. Такие всегда писали то, что писали, и все тут.
И все же эти его картины, особенно та, которая запечатлела, нет, заточила в толстом слое масляной краски миг, когда начался этот ужасный, страшный пожар на Кингс-Кросс в 1987 году, представляли собой настоящий кошмар, какой не во всяком сне приснится. Вот шимпанзе пересаживаются с одной ветки на другую, вот они, разинув пасти, катятся вниз по эскалатору, опрокинутые огненным валом. Вот два-три самца, которые в тот миг оказались на самом верху, – они заживо горят, их шерсть и одежда объяты бело-оранжевым заревом; а вот детеныш – завис в воздухе, падает прямо на зрителя. Джордж Левинсон зачарованно покачал головой – он-то знал, что, как ни вставай перед картиной, детеныш все равно будет падать прямо на тебя, словно бы требуя его поймать. Так угрожают пассивному наблюдателю: «Погоди, ты вот-вот станешь активным деятелем». Этот детеныш был для Саймона тем же, чем для Хальса – глаза «Улыбающегося кавалера». [73] В контексте картины он приправлял невероятную боль зрителя еще и оскорблением. Левинсон вспомнил вечер, предшествовавший Саймонову припадку, вспомнил странный обмен жестами на вернисаже в Челси. Кажется, он тогда показывал об утрате перспективы? Или уже тогда чувствовал, что проваливается в бездну? Но каков бы ни был ответ, подумал Джордж, критики встанут на уши, едва только увидят все это.
73
Хальс Франс (1581–1666) – голландский художник. Картина «Улыбающийся кавалер» написана в 1624 г., в настоящее время в собрании Уоллеса, Лондон.