Оборона Порт-Артура. Русско-японская война 1904–1905
Шрифт:
Я приказал поднять на ноги всех людей форта, занять брустверы, ретраншемент и горжу (задняя часть форта) и быть готовыми к отражению штурма, если он последует со стороны японцев...» {160}.
Гибель Кондратенко была большой потерей для Порт-Артура. Если в свое время смерть вице-адмирала Макарова произвела на матросов и офицеров, только что начавших войну, тяжелое впечатление, то весть о смерти генерала Кондратенко для гарнизона крепости, находившегося в безвыходном положении, была потрясающей.
Скромный в жизни, крепко связанный с солдатами, сын солдата, спокойный и решительный в любой обстановке, Роман Исидорович был подлинно национальным героем.
* * *
Перед русско-японской войной Роман Исидорович Кондратенко получил в
После тесного обложения крепости Роман Исидорович Кондратенко был назначен начальником сухопутной обороны. Но еще много раньше началась его неутомимая боевая деятельность, принесшая ему славу народного героя. Как начальник сухопутной обороны он был на своем месте. Офицер генерального штаба и инженер с высшей подготовкой, имевший знания и обладавший большой инициативой, Роман Исидорович был независим от чьего бы то ни было влияния и всегда действовал самостоятельно. Кондратенко постоянно находился среди защитников укреплений, он любил и высоко ценил русского солдата и офицера и в наиболее тяжелые минуты, как никто, умел ободрить людей и внушить им веру в свои силы.
Генерал Кондратенко был истинным руководителем и душой обороны Порт-Артура. Его тактика при отражении штурмов противника [202] заключалась в активной обороне, сосредоточении сил на угрожаемом направлении. Когда общего резерва нехватало, Кондратенко снимал войска с других участков оборонительной линии и усиливал атакуемый пункт. Используя все силы и средства, он всегда стремился контратаковать противника. В августе во время первого штурма он бросил все резервы на Восточный фронт, и непрерывными контратаками враг был отбит. Так было и в последующие штурмы японцев, вплоть до борьбы за Высокую.
Но Кондратенко был не только мастером тактических комбинаций, он предвидел ход развития войны в целом.
После сентябрьского штурма Кондратенко понял, что крепость от Куропаткина не получит поддержки и в этом случае, сколько бы она ни держалась, падет, что Порт-артурская эскадра погибнет и война будет проиграна. Он решил, что царь не знает обстановки, что его неверно информируют о ходе войны и что как только он узнает истинное положение, то пойдет на мир, не доводя дело до полного разгрома своей армии, и тем самым спасет честь России. Генерал написал по этому поводу письмо Стесселю:
«В настоящее время, пока Порт-Артур держится, наши неудачи на других театрах войны нельзя еще считать особенно унизительными. Но если к этим неудачам присоединится потеря Артура и находящегося здесь флота, то в сущности кампания безвозвратно проиграна и наш военный неуспех принимает унизительные для нашего государственного достоинства размеры. Рассчитывать на своевременную выручку Порт-Артура нашей армией или флотом едва ли возможно.
Единственным почетным выходом из такого положения является поэтому заключение теперь, до падения Порт-Артура, мирных условий, которые несомненно можно (до падения Артура) установить не унизительные для народного самолюбия. : Очень вероятно, что государю доносят о событиях, освещая их несколько вразрез с действительностью... Посему... не признаете ли, ваше превосходительство, возможным шифрованною телеграммою на имя его величества донести об истинном положении дел здесь, на Дальнем Востоке» {161}.
Кондратенко любил свою Родину и думал о чести России, предатель же Стессель заботился о своем личном благополучии. Письмо Кондратенко осталось лежать в бумагах Стесселя.
Оборона Порт-Артура по существу кончилась со смертью Кондратенко. После его гибели трусы и карьеристы воспрянули духом. Началась усиленная, ничем не прикрытая подготовка к капитуляции, возглавляемая генералами Стесселем и Фоком. [203]
* * *
Начальником сухопутной
Стессель, понимая, что капитулировать было невозможно, пока солдаты стойко защищались и противнику не удавалось овладеть хотя бы одним долговременным укреплением крепости, не мешал своему ближайшему соучастнику Фоку разваливать оборону и сдавать врагу одну позицию крепости за другой. Стессель поощрял злодейские дела Фока, которые не расходились с его желаниями.
17 декабря на Восточном фронте происходила усиленная артиллерийская стрельба. Сотни крупнокалиберных снарядов противника рвались на фортах и на Орлиных гнездах. К вечеру у форта № II японцы внезапно прекратили минные работы. Можно было предположить, что они подготовили горны для взрыва. Все говорило о новом близком наступлении врага на этом направлении. Чтобы встретить неприятеля огнем и штыком, требовалось усилить гарнизон форта, подвести резервы, но Фок решил по-своему: из 275 человек, находившихся на форту, 135 он снял и отвел в тыл, мотивировав это тем, что при скученности людей они во время боя могут понести больше жертв. «Гарнизон форта № II в составе 275 человек я признаю при настоящем обстоятельстве чрезмерным» {162}, — писал Фок генералу Горбатовскому. — А потому предлагаю... гарнизон... уменьшить теперь же до 140 человек, разместив их так, чтобы они возможно меньше несли потерь от огня...» {163}. Казалось, что генерал жалеет солдат, а объективно он сознательно разоружал форт, который после этого становился легкой добычей неприятеля.
Взрыв форта № II японцы произвели 18 декабря в 1 час 10 минут пополудни. В бруствере образовался проход, через который солдаты противника хлынули в атаку. Артиллерия в это время открыла шквальный огонь по окопам в районе форта и по ближайшим от него укреплениям, а также по тылу, чтобы не дать возможности русским перебрасывать резервы. На форту начались ожесточенные рукопашные бои. [204]
Первая группа японских солдат, появившаяся в числе 50–60 человек на бруствере, была скошена пулеметным огнем, вторая группа была уничтожена запоздалым взрывом под бруствером и, наконец, третья группа противника, бросившаяся к воронке, чтобы проникнуть на форт, попала под шрапнельный огонь артиллерии и залегла. 77 русских солдат, оставшихся в живых, вели по противнику огонь из неповрежденных двух пулеметов. Японцы не выдержали и отошли обратно в ров. Их артиллерия после этого сразу же перенесла свой огонь по форту.
Генерал Фок во время взрыва находился на командном посту начальника 2-го отдела подполковника Глаголева, после он перешел на Куропаткинский люнет и оттуда наблюдал за боем на форту. Не зная фактического положения и обратившись к Стесселю за разрешением очистить форт, Фок сейчас же получил согласие. Это решение командования было сообщено командующему Восточным фронтом генерал-майору Горбатовскому.
Горбатовский ответил, что он очистит форт тогда, когда удержать его будет уже невозможно. На форту к этому времени оставалось 20 солдат под командой коменданта капитана Кватц. На помощь ему Горбатовский направил роту моряков, но из роты до места назначения дошли всего 30 человек, а 18 выбыли из строя сразу же после прибытия. Кроме моряков, на форт была выслана рота пехотинцев, но и из ее состава до места добрались только 20 человек. Кватц получил приказ держаться во что бы то ни стало до темноты, когда ему будут присланы резервы, гранаты и фугасы. Японцы продолжали атаки, но ворваться на внутренний дворик форта не смогли.