Оборотень
Шрифт:
– Значит, это ты был моим соседом по номеру?
– Я. Только я не был уверен, что вы также там. Это я уже потом сообразил, когда услышал фургон. И шум во дворе. Почему они набросились на вас? Что ты там обнаружил, в бункере?
Глории не было на кухне, она сидела в комнатке, и Тероян плотнее притворил дверь.
– Куски мяса, - сказал он.
– Всего лишь? Стоило поднимать такую драку.
– Куски человеческого мяса, - добавил Тероян. Юнгов присвистнул.
– А ты не ошибаешься?
– Мне ли не знать анатомии? Уж сколько я тел препарировал
Юнгов содрогнулся, взялся за сигарету.
– Это ужасно, - помолчав, произнес он.
– Теперь понимаю, почему они хотели вас прикончить. Но тогда непонятно - отчего нас отпустил сам хозяин.
– Это ты спроси у самого Алекса. Откуда ему было знать, что мы видели, а что - нет? Возможно, он не хотел доводить дело до лишней крови. А может, по какой другой причине.
– Ну, сейчас-то сыновья объяснили ему что к чему. Считай, сезон охоты на тебя открылся. Следовало бы позвонить Карпатову, чтобы он нагрянул туда со своими жандармами.
– Бесполезно. Думаю, эти останки уже вывезены и свалены в какую-нибудь канаву.
– А зачем они вообще им понадобились?
– Ты видел нутрий?
– спросил Тероян.
– Эти твари жрут любое мясо, без разбора. А может быть, они, извини - самому тошно, проворачивают его в фарш и добавляют в пирожки.
– Слава богу, что мы там не ужинали, - Юнгов вновь передернулся. У них обоих вертелся один и тот же вопрос, но никто не решался задать его первым. Они не смотрели друг на друга. Георгий следил за закипающей водой, а Тим сосредоточенно курил.
– Но... откуда они берут этот... страшный корм?
– спросил все же Юнгов.
– Неужели... живые люди?
– Не исключено. Но, возможно, уже мертвые. Тут есть какая-то цепочка. Если мы вызовем Карпатова, он оборвет ее. А я располагаю кое-какой информацией. И мне надо подумать.
– Люди, совершающие подобное, способны на все, - заметил Юнгов.
– Квазимодо?
– Да. Именно это я и имел в виду. Ладно, пошли пить кофе.
Жора взял поднос, толкнул ногой дверь и вошел в комнату. Тероян последовал за ним. В полном молчании, сосредоточенно, они выпили по чашке. Разговаривать не хотелось. Слишком тяжело дались им последние полтора часа.
– Ну все, пойду прилягу, - сказал Юнгов. Тим лишь слабо махнул ему рукой. Глория также ушла в соседнюю комнату, а Тероян отнес пустой кофейник с чашками на кухню, вымыл их и уселся за столик. Он достал из кармана блокнот с авторучкой и написал на чистом листке всего одно слово: "Квазимодо". Затем поставил вопросительный знак и провел жирную черту. А ниже, в столбик, записал следующее:
"Хашиги.
Алекс - хозяин харчевни.
Его сыновья.
Серый и мотоциклисты.
Мавр.
Неизвестный Юра".
Подумав немного, Тероян добавил еще одно имя: "Гуркин". Потом поставил точку и откинулся на спинку стула. Каждый из них мог оказаться Квазимодо. Почти у каждого из них были физические изъяны или психические отклонения. У Хашиги - лицевой парез, Алекс - косоглазый, его сыновья - вообще дебилы, Серый с мотоциклистами, судя по всему, какая-то секта сатанистов, Мавр - с пигментированной кожей, и все они купаются в крови. Оставался загадочный Юра и Гуркин, но и у журналиста, который сам признался, что Квазимодо следовало бы выдумать, акушерка при родах сплющила щипцами кости черепа. Но возможно, есть еще кто-то, ускользнувший от внимания Терояна. Он где-то рядом, возле него и Глории. Потянув за ниточку, распутывая этот клубок, Тим уже наткнулся на следы страшного преступления на постоялом дворе. А что ожидает его впереди? Какие еще картины откроются ему в бездне человеческого падения? На мрачном дне безумия? Он не знал, но отступать уже было поздно. Тероян спрятал блокнот, вернулся в комнату и прилег на кушетку. За окном начинал подниматься рассвет.
Утром его разбудил осторожный стук в дверь.
– Ну входи, входи!
– крикнул он Жоре. Юнгов вошел посвежевший, благоухающий, успевший уже побриться и принять душ.
– Какие планы?
– спросил он.
– Поедем домой.
– Нет, что будешь предпринимать дальше?
– Теперь пора раскручивать мотоциклистов. Но без Влада мне не обойтись.
– Не забудь и обо мне. Держи меня в курсе всего. Когда мы доберемся до Квазимодо, я напишу классный материал.
– Все вы, журналисты, одинаковы. Вам бы лишь за сенсацию уцепиться. Оставь это для Гуркина.
– Перебьется. Ладно, Лариса нажарила целую сковороду печенки, несет сюда, - переменил тему Юнгов.
– Не знаю, как ты, но я, после того, что ты мне рассказал, есть не могу.
– А я позавтракаю, - пожал плечами Тероян.
– Не умирать же теперь с голоду? Жизнь продолжается.
– Тогда буди Глорию.
– Я уже встала, - послышалось за дверью в соседнюю комнату и на пороге появилась девушка.
– Тим прав. Жизнь не кончается и будет продолжаться даже тогда, когда мы умрем. Хотя бы в наших детях.
– Вот так помидор!
– усмехнулся Юнгов.
– У вас же нет детей.
– Но это не значит, что их и не будет.
– А вам бы очень хотелось их иметь?
– Да, - чуть смущенно ответила Глория. Жора перевел взгляд на Терояна, но и тот отчего-то смутился, отвернувшись к окну: там, по дорожке шла Лариса, держа в здоровой руке накрытую крышкой сковороду, а левой прижимая к груди батон хлеба в целлофановом пакете.
– Ну, старайтесь, - махнул рукой Жора.
– Бог в помощь! Он познакомил вошедшую сестру с Глорией, и две женщины окинули друг друга внимательными взглядами. Терояну почудилось, что какая-то невидимая искра вспыхнула между ними, словно соприкоснулись два оголенных провода.
– Как спали, милая?
– любезно осведомилась Лариса, играя улыбкой.
– Спасибо, все было очень мягко, - также вежливо ответила Глория. Но глаза ее пристально следили за каждым движением Ларисы, оставаясь серьезными. Они обе изучали друг друга. "Может быть, они почувствовали что-то родственное?" - подумал Тероян. Или же, наоборот, отчуждение, скрытую угрозу? Трудно разобраться в женских симпатиях и неприязни.
– Салфет вашей милости!
– вычурно произнес Юнгов.
– Прошу к столу.