Оборотень
Шрифт:
– Чего это ты так вырядился?
– спросил он.
– К параду готовишься?
– Сейчас тебе самому будет парад, - довольно строго отозвался Олег. Глория, приготовьте ему, пожалуйста, кофе. Девушка ушла на кухню, а Карпатов продолжил:
– Где ты был ночью?
– А что случилось? Откуда такое отеческое любопытство?
– Твои "Жигули" дважды останавливало ГАИ. Один раз на тридцать втором километре Ярославского шоссе - ты мчался как угорелый. Второй раз - возле Медвежьих Озер. Будь любезен объяснить: что ты там делал в четвертом часу утра?
– Просто катался, - Тим продолжал лежать, положив под голову ладони.
– Просто катался...
– повторил Олег.
– Ночные прогулки при ясной луне. Понятно. Лунатизм в действии.
– Никакой не лунатизм. Обыкновенная бессонница. А быстрая езда, движение успокаивают нервы - это я тебе как врач говорю. Кроме того, когда у меня начинаются головные боли - после известного тебе ранения, - я физически не могу торчать в стенах дома. Меня тянет на природу.
– Допустим, - криво усмехнулся Олег.
– Но почему ты раньше мне ничего не говорил об этом?
– А зачем лишний раз сотрясать воздух? И потом это касается только меня одного. Я что, сбил кого-нибудь?
– Нет. А в пятницу, четвертого июля, когда ты встретил Глорию, ты тоже... "путешествовал" всю ночь?
– Да, - сознался Тим.
– "Бадахшанский синдром".
– Не понял?
– Ну, так я называю то мятежное состояние духа, которое мной овладевает. Чтобы избавиться от головных болей, я сажусь в машину и еду куда глаза глядят. В этом есть какое-то преступление? Что ты так всполошился?
Олег долго смотрел на него, выдерживая паузу. Потом произнес всего одно слово:
– Четырнадцатый.
Тероян понял, что он имеет в виду.
– Где?
– спросил он, поспешно поднимаясь и одеваясь.
– Возле Медвежьих Озер. Девочка семи лет была похищена восемь дней назад. Сегодня в шесть утра обнаружена - в том же состоянии, что и все предыдущие тринадцать детей. Квазимодо стал спешить, торопиться - раны на ее лице еще не зарубцевались. Он выпустил ее из своего логова раньше, чем делал это с остальными. Надо ли говорить, что она лишена разума?
– Нет, и так ясно, - отозвался Тим, застегивая рубашку.
– Нами велось скрытое наблюдение за некоторыми участками Лосиного острова, нам даже подключили в помощь ГАИ, куда ты угодил, но чтобы контролировать всю территорию, не хватит и дивизии МВД. А у меня - сам знаешь, сколько людей. А тут еще ты вляпался куда не надо. Тебе придется написать объяснение - что ты делал у Медвежьих Озер, как тебя туда занесло?
– Ладно, напишу. На твое имя?
– На мое.
– А кто нашел девочку?
– Угадай сам.
– Гуркин?
– Соображаешь. Журналист был на даче у приятелей, это могут подтвердить два десятка человек. Возвращался с теплой компанией в Москву свидетели также имеются. А по дороге наткнулись на нее.
– Он тебя водит за нос, Олег. Все подстроено. За жареный материал он войдет в сделку с самим дьяволом. Если у него нет какой-либо связи с Квазимодо - то можешь отрезать мне голову.
– Я знаю, - согласился Олег.
– Взял бы ты этого Гуркина, да вытряс из него душу.
– Не могу. Такой вой в прессе поднимется - на Магадане будет слышно.
– Ну и черт с ним, с воем! Гуркин - это ниточка к Квазимодо. Если только их обоих не связывает нечто большее. А где был Гуркин, на какой даче?
– Да, собственно, даже не на даче. Вот еще одна причина, почему я не могу его потрогать за горло. Он был у доктора Саддака Хашиги. А как только я начинаю заикаться об этом иранце, мое начальство затыкает уши.
Тероян присвистнул. Он принял из рук Глории чашечку кофе и поблагодарил ее. Девушка, чтобы не мешать им, снова ушла на кухню. Карпатов проводил ее взглядом и продолжил:
– Я выяснил то, что ты просил. Хотя это и было непросто. Во всех тринадцати, а теперь уже четырнадцати случаях Хашиги находился здесь, в Подмосковье.
– Так я и знал!
– воскликнул Тероян.
– И что же, к нему никак не подступиться?
Олег покачал головой.
– Слишком высоко летает. Чересчур большие тузы стоят за его спиной.
– И участвуют в его ночных оргиях, - добавил Тим. Он передал ему то, что услышал от депутата Марзонова. А также рассказал и о вчерашнем инциденте с мотоциклистами на Ярославском шоссе. Лишь не упомянул о проведенной на постоялом дворе ночи и о происшедшей там драке. И уж конечно, ничего не сказал о телефонном звонке от Квазимодо, поскольку Карпатов просто бы не поверил в это и счел бы его повредившимся в рассудке. Но и без того Олег был весьма рассержен услышанным.
– Тебе пора прекращать свои самостоятельные расследования, - строго произнес он.
– Теперь все свои шаги будешь согласовывать со мной. И вообще не выходи из дома. Считай, что я тебя сажаю под домашний арест. Если тебе наплевать на себя, подумай хотя бы о девушке.
– Я только это и делаю.
– Ты не представляешь, в какую игру ввязался. Если в этом деле замешан Хашиги, то он прихлопнет тебя, как муху. Да и меня тоже.
– А я думал, что мы вроде бы на своей земле?
– Думать не запрещено, но надо учитывать и реальное положение. Власть в стране у тех, кто стоит за Хашиги. И башкой эту стену не прошибешь.
– Но попробовать-то можно?
– Я тебе запрещаю.
– Что же, сидеть и ждать, пока наших детей будут калечить и отнимать разум? Пока вся эта московская нечисть, все эти оборотни будут потворствовать тому?
– Я делаю все возможное, чтобы поймать преступника.
– Но не можешь пошевелить и пальцем в сторону Саддака Хашиги, - Тероян полез в карман за платком, но вместе с ним на пол упал металлический предмет. Карпатов быстро нагнулся и поднял его. И оба они с удивлением смотрели на скальпель в его руках.