Обратное преломление II
Шрифт:
– Только из-за несчастного случая. Мы ждем известий от доктора Бероча, а звездолеты уже здесь.
– Может, Лоркус не поехал за Паксланом? – Стеша отдала предпочтение широким штанам и вязаной кофте. – Может, он совершил самоубийство?
– А смысл? Сколько нужно самоубийств, чтобы попасть в исходную действительность, которая наверняка расколота. Наверняка, Стеша, наверняка!
– Я уже слышала это, как и то, что исходная действительность ждет нашего возвращения. Но ты никогда не рассказывал о погибших измерениях.
– И не расскажу! – Кнод отвернулся. – Это слишком ужасно.
– Почему? Что там? – Стеша расправила плечи. – Ты видишь их. Рассказывай!
Ссутулившись, Кнод опять позвонил в порт.
– Бесполезно. – Стеша забрала видеофон. – Что в других измерениях?
– По-разному. Нам хватит одного работающего заборника, чтобы объединить повторения. Дело не в количестве, а в воздействии на Маретир. Но мы должны постараться запустить заборники во всех измерениях, где только получится.
– И даже там, где нет Пакслана?
– Кроме Пакслана там есть другие обученные люди… Запасной заборник в порту, а я никак не дозвонюсь!
Стерев с зеркала пыль, Стеша оценила свое отражение. Уход за Кнодом пробуждал навязчивую тягу подчеркивать данные природой достоинства, словно возмещая его увечья. Губы скривились: штаны, висящие мешком, скрадывали изгибы ног. Она расстегнула верхние пуговицы кофты. Губы продолжали кривиться: в сложившихся обстоятельствах ее тело имело значение исключительно для посторонних.
– Значит, нагрянем без предупреждения. Мы – сотрудники «Феликома». А у Лоркуса доступ ко всем подразделениям.
– Если заборник сломан, какой смысл ехать в порт? – пробормотал Кнод. – Я хочу выяснить обстановку.
Стеша уперла кулаки в бока.
– Ладно, если заборник сломан, что тогда?
– Не важно.
Стеша обняла его.
– Кому подчиняется начальник порта?
– Большой любительнице самоубийств. – Кнод прижался изуродованным лицом к Стеше, – Но она за решеткой. Завтра у нее суд.
– Ты говоришь о докторе Унле Мивард?
Унла лежала на койке в тесной одиночной камере предварительного заключения, залитой тусклым светом единственной лампы. Распухший средний палец левой руки мучительно дергало. Кроме нее задержали только мужчину, поставленного для проверки пропусков. Она не знала его имя. Стешу Генсин, главного устроителя собрания, отпустили домой: полицейский провокатор, оправившись после удара стулом, посчитал ее безобидной.
Раздался железный лязг, донеслись шаги. Скрипнуло запорное устройство, дверь распахнулась.
– Унла Мивард, на выход! – приказал мужской голос. – Быстро!
Спустившись с койки, Унла ступила в коридор. Обтянутый белой рубашкой с золотыми нашивками лысый сержант, страдающий избыточным весом, поставил ее лицом к стене. Второй полицейский, защищенный броней, запер дверь опустевшей камеры.
«Уже суд? – подумала Унла. – Вряд ли решение примут в мою пользу. – Ее молча сопроводили вдоль желтой полосы. – Нельзя было терять время на доклады. С ними отлично справился бы Лоркус. Правда, у него нет опыта, как у меня. В нем одна личность. Но хватило бы данных, которыми располагает Кнод, чтобы убедить людей в лживости Колониальной администрации. Кто понял обстоятельства, не нуждается… – Перед ней предстал офис полиции – просторное помещение с рядами столов. – Никому не нужны мои слова. Бездоказательные слова».
Сержант указал на стул у стола в углу.
– Располагайтесь.
Сев, Унла огляделась. За окнами плясало пламя, озаряя ночь. На кушетке неподвижно лежал мужчина. Провокатор. Глаза полицейского в броне сверлили ее сквозь защитное стекло шлема. Это была совсем молодая девушка.
– Мы знаем, вы говорили правду, – сказала девушка. – Если бы вы не ударили стулом, – она кивнула на провокатора, – нашего сотрудника, мы бы давно отпустили вас.
– Тихо, Кейра, не все сразу. – Опустившись за стол, сержант пробежал пальцами по сенсорной клавиатуре. Кивнув, он повернулся к Унле. – Есть разговор.
– Я не била вашего сотрудника. – Унла показала распухший палец. Пытаясь впихнуть ее в салон, полицейские колотили дверью патрульного электромобиля по руке. – А меня били. У меня перелом и несколько ушибов. Никто не снял побоев. И виновных не найдут, как водится в вашем заведении.
– Что значат обмороки? – спросил сержант.
– В каком смысле? – нахмурилась Унла. – Обмороки случаются. Они значат недомогание, переутомление, болезнь. Я не врач.
Сержант указал на провокатора.
– Он не единственный, кто свалился. Свалилось много моих людей после того, как Центр подвергся разрушению. И это плохо. Очень плохо. Я удалил ваше дело. Суда не будет. Помогите понять…
– Я свободна?
– …что значат обмороки, доктор Мивард? – Сержант положил на стол ее бумажник. – Да, вы свободны.
«Уловка, – подумала Унла. – Толстяк хочет получить дополнительные показания. А девушка и провокатор подыгрывают ему. Особенно провокатор. Но… – Ее охватили сомнения. – Пожары снаружи подтверждают часть слов толстяка».
– Доктор Мивард, – напомнил о себе сержант. – Я, Кейра, – он указал на девушку, – вы… нас объединяет то, что мы совершили самоубийство в других измерениях. Мы в одной лодке. Что значат обмороки?
Почти поверив ему, Унла не успела ответить. За стеной раздался крик.
– Диспетчерская! – напрягся сержант. – Доктор Мивард…
Провокатор пошевелился, из-под кожи проступила вязкая серая сущность. Задрожав, он встал. Мутный взгляд сместился с сержанта на Унлу.
– Посторонние! – прошептала Кейра.
Схватив пистолет, сержант разрядил обойму в провокатора. Пули рвали человеческую плоть, не причиняя вреда образующемуся серому сгустку.
– Слишком поздно, – пробормотала Унла. – Обморок значит поглощение.
Провокатор оплывал, мерцая изнутри.
– Кейра! – Сержант заменил обойму. – Уводи доктора Мивард! Спасайтесь!
– За мной! – Кейра выхватила пистолет. – Доктор Мивард, за мной!
Они побежали к служебному выходу. За спиной прогрохотали выстрелы, донеслись чавкающие звуки. На освещенной уличными фонарями стоянке трое полицейских, поглощенных посторонними, срывали с себя броню. Кейра вскинула пистолет, пуля смяла шлем ближайшего полицейского. Пошатнувшись, он отбросил его с оплывающей головы.