Обратный отсчет
Шрифт:
— Фемиди, себ дегерволь, — растерялся Шекор-туран. — Я опять повел себя как мальчишка…
— Ничего страшного. Молодость всегда горяча и тороплива, на то она и молодость. Я слышал, Галя тоже здесь, с тобой? — Глаза полковника потеплели. — Как она?
— Молодцом. Все у нас нормально, — улыбнулся Хантер. — Сейчас сидит в машине, — кивнул он на «уазик». — Хотите поздороваться?
— Нет, дружище, — покачал головой псевдобелудж. — Как-нибудь в другой раз. Оперативная маскировка, сам понимаешь. Извинись от моего имени. Вот втюхаем «Мальвину» душманам, тогда и встретимся. Добро?
Еще раз уточнив задачи на завтра, «заговорщики» разъехались.
— Кто этот рослый, видный афганец, с которым ты так долго беседовал? — поинтересовалась Афродита. — Мне кажется, я его где-то уже видела…
— Уверяю тебя — ты нигде и никогда не могла видеть этого белуджа! — категорически заявил Александр. — Потому что никакой он не белудж, а стопроцентный туркмен! Это же полковник Худайбердыев, радость моя! Не признала?
— Ну и ну! — изумилась Галя. — Кто б мог подумать!..
С утра воинская колонна под прикрытием батальонов 66-й бригады выступила в неспокойный уезд Ширавай, над которым центральные власти окончательно потеряли контроль. Подразделения «зеленых», ХАДа и Царандоя, как и повсюду, выдвигались вслед за шурави, восстанавливая государственные структуры в отвоеванных районах. Все возвращалось на круги своя, как и год назад. Однако капитан Петренко теперь играл совсем иную роль, да и сам он был уже не тем самоуверенным молодчиком, который восседал на головной БМП, как предводитель команчей. Ныне Петренко ощущал себя чуть ли не одним из легендарных разведчиков прошлого.
Это обстоятельство тешило его амбициозную натуру, хоть он и сознавал правоту Дыни: его использовали прошлой весной, и сейчас он тоже играет роль живца на крючке. Махнув на это, по обыкновению, рукой и не желая предаваться рефлексии, Хантер отправился к Афродите: вот с кем душа всегда отдыхала.
Завтра начинались боевые действия, в которых Галя никакого участия не принимала, и ей предстояло оставаться в Джелалабадском госпитале «в режиме ожидания» — как сама она подшучивала над собой на армейский манер. Но сидеть сложа руки она не могла, поэтому и решила помочь хирургическим сестрам. Армейская операция была масштабной, и следовало ожидать поступления большого числа раненых.
Под вечер к ним в модуль заглянули Тайфун с Вагановым, принесли бутылку коньяку, но застолье не клеилось — Гале нездоровилось, настроение у нее было неважное, и гости вскоре ретировались.
— Какое-то у меня скверное предчувствие, любимый, — устало произнесла Афродита, привычно устраиваясь в постели рядом. — Не нравится мне этот цирк. Не знаю, что тебя ждет впереди, но что-то мне подсказывает… — Она не смогла закончить, так как любимый прервал ее поцелуем.
— Не думай об этом, солнышко мое! — спустя полчаса, все еще задыхаясь, проговорил он. — Я обязан закончить это дело и получить результат. Потерпи немного, о рахат-лукум моего сердца! Еще несколько дней, и мы с тобой уже будем «на югах»! — успокаивал он девушку.
— Ну, ты, Рахат-Лукумыч, и мертвого уломаешь! — засмеялась Галя, обвивая Санину шею и прижимаясь всем телом…
Ранним утром колонна тяжелой техники, напоминавшая прошлогоднего «великого змея», двинулась по уже знакомому капитану Петренко маршруту. «Буратино» и его «друзья» неспешно пылили в середине колонны. Движение то и дело прерывалось — Отряд обеспечения движения местами сталкивался с ожесточенным сопротивлением, и приходилось ждать, пока ООД пробьет дорогу.
Как и год назад, периодически открывал огонь дивизион «Гвоздик» [155] , а джелалабадские вертолетчики методично уничтожали цели, видимые с воздуха. Все это было знакомо Хантеру и не вызывало ни малейших эмоций. У поворота на Сапамхейль он притормозил свою колонну… Реакция последовала незамедлительно — в эфире прозвучал жалобный стон.
155
«Гвоздика» — советская 122-мм полковая самоходная гаубица.
— Свалился с борта медицинский контейнер с перекисью водорода! — голосил, не забывая о кодовых обозначениях, Дыня. — Что мне делать? Как я его спишу?
— Я Хантер! Без паники! — сразу же вмешался капитан. — Выставить у контейнера охрану и «дредноут» под командой Стингера! — приказал он. — Всем остальным — продолжать движение! Не отставать, сократить интервалы между машинами!
Реактивщики вместе с «Гиацинтами», составлявшие ядро армейской артиллерийской группы, настойчиво ползли вперед. «Буратино» с «Артемоном», буксируя свои допотопные зенитные орудия, смирно плелись в артиллерийской колонне, хотя формально подчинялись руководителям войск химзащиты. Однако секретность, окружавшая «Худший кошмар Карабаса-Барабаса», сделала свое дело — никто в колонне доподлинно не знал, что за бронированные монстры тащатся по соседству.
Вскоре показалось знакомое до отвращения место — кишлак Темаче. Вернее, точка, которая теперь только на картах именовалась этим населенным пунктом. Вотчина покойного муллы Сайфуля лежала в руинах — бурьян и одичавший виноград скрывали остатки дувалов и развалины построек. Высоты Кранты и полей, которые ее окружали, больше не существовало — холмик с пологими склонами ничем не напоминал солидный курган, возвышавшийся здесь еще в прошлом году, а сорняки затянули поля.
Разбитой техники на местах ожесточенных боев практически не осталось — только ржавые железные остовы: что не смогли эвакуировать шурави, растащили на металлолом деловитые аборигены. Речка Вари-руд все так же несла быстрые воды в реку Кабул. Колонна без усилий поднялась на горку и двинулась дальше. А вот и Асава, заброшенный населенный пункт…
В центре полуразбитого кишлака, у руин мечети, где весной ранили рафика Давлета, шурави ожидало необычное зрелище. На обочине дороги одиноко стояла юная девушка лет тринадцати, практически девчонка. Стояла совершенно неподвижно, как памятник самой себе, и, казалось, даже не моргала.
Боевые машины шли мимо, обдавая ее клубами пыли и выхлопами мощных двигателей, но девушка оставалась недвижимой. Взглянув в бинокль, Хантер понял — это молодая женщина, только что выданная замуж, — об этом свидетельствовал наряд невесты. Однако она в чем-то провинилась перед мужем или его родней по мужской линии. Сняв бурка, молодую женщину выставили на растерзание «шуравийскому зверью» — именно так следовало расценивать эту демонстрацию.
Слезы прокладывали дорожки на покрытом слоем пыли миловидном лице девушки, явно еще не успевшей вкусить «сладости» супружеских побоев и тяжкой работы, которая неизбежно ложится на плечи всякой замужней афганки, живущей в сельской местности. А сейчас она замерла в ужасе, ожидая неизбежного насилия и страшной смерти от рук чужеземных пришельцев.
— Чего это она тут торчит? — спросил у капитана сержант Фролов, «замок» [156] Стингера, высовываясь из брони. — Жить, что ли, надоело? Ее ж свои потом на ремни пустят…
156
«Замок» — заместитель командира взвода (армейский сленг).
— Видишь ли, Фрол, — задумчиво ответил капитан, следя за тем, как две машины из агитотряда, находившегося в составе колонны, свернули на обочину, невзирая на минную угрозу, и остановились рядом с юной ханум. — Для девчонки это — верная гибель. То, что ее выставили на виду у кяфиров в брачном наряде, но без бурка, все равно как если бы в нашей деревне выгнали невесту за околицу нагишом и в фате. Но наша девчонка может плюнуть на свою деревню, перебраться в другое место и жить себе дальше. А вот эта, согласно шариату, обречена. «Духи» решили, что шурави ее непременно изнасилуют, а может, и убьют прямо здесь. И не факт, что сейчас в развалинах не сидит какой-нибудь моджахед с видеокамерой. Если же этого не случится, ее все равно прикончат свои.