Обратный отсчет

Белобров Олекса

Шекор-туран наблюдал в бинокль за происходящим. В этот миг он не испытывал ни жалости, ни сожаления — будь он проклят, этот Захирхейль, варварское средневековое гнездо, где приняли жестокую смерть Кречет и Оксана! Между тем «духи» сообразили, что неведомый гусеничный монстр, появившийся на холме, представляет для них смертельную опасность, и сосредоточили на нем весь огонь крупнокалиберных пулеметов и минометов.

В эфире он слышал, как энергично и толково командует «химический» майор Кузьменко, находившийся на Дынином «дредноуте» рядом с «Буратино». Огонь со стороны кишлака набирал силу, но вот Нар-Баркаш довернул базой, затем приподнялся пакет направляющих и…

Апокалиптический гром ударил по барабанным перепонкам — две дюжины «змеев-горынычей» стремительно покинули пакетник. Тяжелые ракеты летели по настильной траектории — их полет наблюдался даже невооруженным глазом. Туча пыли и дыма скрыла «Буратино», а тем временем выводок «Мальвин» продолжил свой смертельный лёт. Моджахеды при виде этого кошмара посыпались из-за дувалов, словно тараканы из-под плинтуса, пытаясь укрыться в глубине кишлака. Однако бегство уже никого не могло спасти — Захирхейль обрекли заранее. Чудовищной силы разрывы заставили содрогнуться почву, бронетранспортеры закачались, а бело-оранжевые огненные купола накрыли населенный пункт, вспыхнувший одновременно со всех сторон, — начинался так называемый «ландшафтный пожар»…

Захирхейль догорал, но был уничтожен не полностью — на его восточной окраине каким-то чудом уцелели не то два, не то три дома. Все остальное напоминало лунный пейзаж. «Союзные балбесы», несмотря на свое допотопное снаряжение и ядовитые шуточки джелалабадцев, молча развернулись в цепь и по команде Хантера двинулись прочесывать руины. Дыня шел на левом фланге, правый взял на себя лейтенант Борисов, а Шекор-туран вместе с замполитом Данилой-Мастером шагал в центре боевого порядка. Прочесывание решили начать с уцелевших домов, которые, однако, никто тщательно не проверил, полагаясь на убийственных «Мальвин» — судя по силе взрывов, те выполнили свою работу надлежащим образом. Правый и левый фланги уже начали паковать «образцы» в пластиковые мешки, но в центре пока было пусто.

— С чего бы это на флангах «улов» такой? — заметил замполит роты. — А у нас — ниче…

Он не успел закончить фразу, как его с огромной силой толкнуло вперед и швырнуло на землю. Невдалеке громыхнул выстрел — какой-то совершенно необычный, словно одним движением разодрали толстый брезент. Стремительно обернувшись, Шекор-туран успел заметить стрелка — позади них, метрах в десяти, сидела на земле та самая девушка, которую они видели в Асаве, и все в том же брачном наряде. Не справившись с отдачей карамультука — старинного фитильного мушкета, — она упала, выпустив из рук оружие, из которого стреляла в шурави.

Девушка погибла мгновенно — десантники действовали автоматически, даже не задумываясь, в кого стреляют. Сработали рефлексы, не раз выручавшие в боевой обстановке. В точности так, как учил Александра дед-фронтовик: «Сначала стреляй, потом думай, иначе — ты покойник!»

Капитан стремглав бросился к старшему лейтенанту, глухо стонавшему на земле.

— Фельдшера сюда! — заорал он, склоняясь над раненым и пытаясь понять, куда угодила пуля.

Это оказалось непросто, и только когда подоспел Стаканчик, выяснилось такое, от чего оба на мгновение утратили дар речи. Данилу-Мастера ранили… здоровенным гвоздем-«двухсоткой»! Очевидно, пуль под рукой не оказалось, и обезумевшая девушка зарядила мушкет гвоздем. Пробив шинель и портупею, гвоздь глубоко вошел в спину замполита роты, ржавая шляпка отчетливо выделялась на новенькой коже портупейного ремешка.

Хуже было другое — острие гвоздя, очевидно, пробило правое легкое. Раненый хрипел, брызгая кровью, и Хантеру с фельдшером пришлось перевернуть его лицом вниз, чтобы не захлебнулся. Стаканчик шустро ввел промедол, и раненому полегчало, он по-прежнему оставался в сознании.

— Виталий! — увещевал Данилова Хантер. — Надо потерпеть еще чуток, вертолеты уже в воздухе… — Это была чистая правда, хотя летели они не за «трехсотым», а за содержимым пластиковых мешков. — Переправим в госпиталь, а там моя Афродита тебя живо на ноги поставит! Больно? — спросил он, чтобы тот не молчал.

Капитан знал: если раненый молчит — значит болевой шок набирает силу и он может в любую минуту погибнуть.

— Бо-оо-ль-на-а-а!!! — прохрипел Данила-Мастер, сплевывая кровью. — Вы-тта-щщ-итте-е эту з-зар-разу! — жалобно попросил он.

— Нельзя, Виталий, — развел руками замкомбата. — Помнишь, как у индейцев, — нельзя стрелу извлекать из раны, вынул — и ты готов! Потерпи до госпиталя! — успокаивал он старлея, следя взглядом за тем, как три МИ-8 в сопровождении «крокодилов» заходят на посадку. Боец-маяк с НСП [157] в руке, предусмотрительно выставленный Дыней, уже указывал вертолетчикам место посадки и направление приземного ветра.

157

НСП (наземный сигнальный патрон) — предназначен для обозначения переднего края и занятых войсками рубежей, командных пунктов, огневых позиций и других элементов боевого порядка войск, а также полос пролета для авиации.

Однако с эвакуацией вышли сложности — командир кабульского экипажа наотрез отказывался брать «трехсотого» на борт, поскольку имел приказ — загрузившись пластиковыми мешками с «образцами», лететь прямо в Кабул, минуя Джелалабад. Проблему по-своему разрешил Дыня, попросту уперев ствол «стечкина» в башку пилота. Пока ствол находился в непосредственной близости от виска вертолетчика, старшего лейтенанта закинули в «вертушку», а рядом с ним разместился на запечатанных полиэтиленовых мешках военфельдшер Стаканчик, которому Шекор-туран велел сопровождать раненого до самой операционной. Матерясь на чем свет стоит, вертолетчики в конце концов согласились отклониться от маршрута, и вскоре шум винтов затих вдали…

— Ну что, Хантер, — спросил Дыня, — остались мы без медицинского обеспечения?

— Я и сам специалист по оказанию первой и последней медицинской помощи, — угрюмо пошутил Шекор-туран. — Поехали отсюда, пора!

По возвращении в позиционный район армейской артиллерийской группы, Пацуков, командир реактивного дивизиона, ядовито посмеиваясь, поинтересовался:

— Ну что, Петренко, расслабились твои десантнички молдавские? Никто понятия не имеет, что делать с тем, что у вас под Сапамхейлем на дорогу вывалилось. Пришлось аж из самого Чарикара саперов вызывать, чтобы эту ракету подорвать. Да и в Захирхейле твои опять опарафинились — только подумать: девчонка старлея гвоздем проткнула! Что за дела, капитан? Выходит на поверку, что твоя хваленая десантура хуже, чем «махра»?

От майора разило свежим перегаром, и Александра внезапно охватила ярость.

— Не тебе судить, майор! — Неуловимым движением он схватил наглеца за ухо и рванул с поворотом, да так, что тот взвыл от боли. — Делай свое дело, лакай спирт с перепугу и не суйся туда, куда пес со своим хреном не совался! — Оскалившись, капитан с силой оттолкнул от себя реактивщика.

— Я на тебя рапорт подам! — заныл тот, хватаясь за распухающее на глазах ухо. — Ты у меня попляшешь…

— До рапорта, майор, еще дожить надо, — пригрозил Хантер, внезапно успокаиваясь. — Нам с тобой здесь еще двое суток бок о бок сайгачить…