Обреченность
Шрифт:
И казаки стали в районе силой.
Немцам с той поры не было необходимости контролировать сквозь территорию района, и они контролировали только линии радиальных и рокадных железных и автодорог, что позволило им высвободить из этой мясорубки довольно значительные силы.
* * *
Сталину понимал, что чем страшнее будет политика Гитлера на оккупированной территории, тем сильнее будет сопротивление населения.
Была подготовлена спецоперация, о которой знали лишь несколько человек в руководстве НКВД. В район Могилева сброшен десантный отряд майора Яснова и старшего батальонного комиссара Глущенко, численностью около двух батальонов.
Десанту ставилась задача, переодевшись в форму солдат вермахта провести несколько карательных акций против местного населения.
Данная операция должна была подтолкнуть местное население на организацию партизанских отрядов и сопротивление врагу. Все десантники прошли специальную подготовку. У каждого из них имелся комплект немецкого обмундирования, многие хорошо владели немецким языком.
* * *
Вечером 26го октября 1941 года, у деревни Княжицы к казакам явились трое перебежчиков из отряда майора Яснова. Об этом доложили дежурному офицеру. Последний немедленно связался со штабом батальона.
— Перебежчиков немедленно ко мне! — приказал Кононов.
Допросив перебежчиков он решил уничтожить советский десант. Тут же был отдан приказ о выступлении.
К вечеру батальон выдвинулся в район деревень Круглое и Тетерев.
На рассвете следующего дня сотни заняли исходное положение для атаки.
В 6.00 батальон атаковал. Для советских парашютистов эта атака стала полной неожиданностью. Казаки заняли села Мортяновичи, Глубокое и Шепелевичи.
1я и 2я сотни после короткого боя выбили «Штабную» группу из укрепленного лагеря и стали теснить ее в направление Полесье.
4я сотня атаковала Полесье. Командир сотни бывший капитан Тихонов нанеся главный удар с юга, открыл противнику проходна северо-запад. Он сделал это для того, чтобы Полесская группа противника не смогла уйти на юг или юго-запад, где она могла-бы соединиться со «Штабной» или «Лесной» группой.
Полеская группа погибла полностью. Вскоре была уничтожена и «Штабная» группа. Комиссар отряда был убит, командиру удалось скрыться.
С «Лесной» группой бой затянулся почти до 13.00 и в него к этому времени в бой ввели весь батальон, кроме конвойной сотни.
К вечеру бой утих. Казачий батальон отошел в Шепелевичи и стал на ночевку.
Более двадцати казаков эскадрона были убиты. На крестьянском гумне лежали в ряд — двадцать шесть человек.
Кто-то разложил их по росту, тщательно расправил окровавленные и измазанные грязью шинели. Бросались в глаза мозоли на скрюченных руках, вывернутые подошвы сапог, потеки крови на телах и на лицах.
На правом фланге лежал щерясь окровавленным лицом Иван Ткач.
Рядом с ним отец и сын Зенцовы. Словно в удивлении распахнул мертвые глаза бывший сержант Василий Нарышев, потом два брата Васильевых и около них — неизвестный, совсем маленький, почти мальчишка с распоротым осколком животом.
Старый, усатый казак, с крупным носом и вислыми усами, привезший трупы, перекрестился троекратно, покачал головой:
— Ну вот и все, отмаялись хлопцы. Теперича ничего им не нать, ни землицы, ни свободы.
Во дворе эскадронные лошади жевали сено. К гумну подходили казаки. Вытирали замокревшие глаза рукавами шинелей, словно стесняясь своей слабости кривились и тут же отводили глаза.
Нелепо смотрелось яркое солнышко на блекло-синем небе.
Погибших сложили на покрытые грязью телеги. Рыжий широкогрудый жеребец, запряженный в головную подводу все время всхрапывал, до отказа вытянув на недоуздке голову, вздрагивая и прядая ушами. Маленький белобрысый казак с безбровым детским лицом удерживал его за узду. На нем была короткая немецкая шинель, а на голове — мохнатая черная папаха.
В партизанском обозе нашли более ста комплектов немецкого обмундирования.
После ночлега, утром следующего дня казаки выступили в Могилев.
Через три дня хоронили погибших.
На площади развернутым фронтом выстроились две сотни. Тут же были и те, кто согласился служить в казачьем батальоне.
На земле стояли струганные сосновые гробы. Они были усыпаны венками и цветами, на каждый положили казачью папаху.
— Смирно! — скомандовал Мудров и, вскинув руку к козырьку, шагнул навстречу майору Кононову. Хотел отрапортовать по всей форме, но Кононов сказал негромко:
— Отставить!
Все ждали от него каких-то высоких, торжественных слов, но он, повернувшись к строю лицом сказал просто и незамысловато:
— Родные мои... казаки!... Братья!
— Я горжусь, что командую вами. Три дня назад двадцать шесть наших товарищев погибли в борьбе за светлое будущее нашей Отчизны .
Кононов прошелся вдоль строя, заглянул каждому казаку в глаза. Кажется, что заглянул в самую душу.
— Двадцать шесть ,— сказал с расстановкой,— двадцать шесть … И где-то на Дону, на Кубани, Тереке заломят руки матери, завоют жонки , заплачут дети. Но несмотря на их гибель...
Было холодно, ветер перехватывал дыхание. Кононов закашлялся.
— ...несмотря на их гибель мы не сдадимся. Мы не будем задавать себе и другим один и тот же вопрос, почему мы русские, стреляем в русских. Потому что знаем, мы стреляем не в людей, мы стреляем в жестокую людоедскую систему, которая погубила наших отцов, пыталась сделать нас рабами.
Казаки слушали с напряженным вниманием.
— Пусть будет пролито еще много крови. Пусть мы будем терять боевых друзей, но рано или поздно знамя нашей победы взовьется над нашей Отчизной!