Обреченный на любовь
Шрифт:
– Да, не знаю, – повторил он. – Но готовым быть надо, а посему давай уточним диспозицию… К сожалению, я понятия не имею, кого мы ждем. Собственно говоря, засада для того и затеяна, чтобы определить, кто преследует Крылова… Тем не менее готовиться будем к худшему – к тому, что явится убийца. Думаю, тебе надо разместиться в подсобке. Дверь туда оставим открытой. Когда убийца проникнет в вестибюль, твоя задача – ждать, не привлекая к себе внимания.
– А откуда он может появиться?
– Я вижу два пути. Либо он спустится по лестнице, если у него есть ранцевый гравилет и он сумеет проникнуть в здание
Довгошей несколько секунд подумал, а потом спросил:
– Хорошо. Предположим, убийца в вестибюле… Что может последовать дальше?
– Дальше надо держать ухо востро. Увидев перед собой Игоря Крылова, он должен либо сразу напасть, либо завязать какой-то разговор. Как он себя поведет, сказать трудно, поскольку мы понятия не имеем, кто он… В любом случае я выстрелю в него из парализатора. Твоя задача – подстраховать меня. Если придется стрелять, стреляй импульсами и целься в ноги. Он нам нужен живым и только живым. От трупа многого не узнаешь. Да и пожар здесь нам ни к чему… Если со мной что-нибудь случится, все равно постарайся взять его живым!
– Ясно! – Довгошей мрачно кивнул. – Может быть, выключим в вестибюле свет и воспользуемся очками? Чтобы затруднить убийце выполнение его намерений!
– Общий свет погасим, – сказал Калинов. – Но лампу над столом зажжем: убийца должен увидеть перед собой Игоря Крылова.
– Кстати, шеф! А откуда убийца вообще знает, что Крылов находится здесь? В Претории я не заметил никакой слежки…
– Поживем – увидим. – Калинов достал термос с кофе и бутерброды. – Давай-ка лучше подкрепимся. А заодно и примем стимулятор, чтобы реакция была острее.
Они съели по паре бутербродов, проглотили по таблетке стимулятора и запили все это кофе.
Довгошей видел, что Калинов все чаще и чаще задумывается. Словно уходит в себя… А Калинов и вправду уходил в себя, прислушиваясь к нарастающей тревоге. Ощущения были не из приятных. Как будто падаешь в бездну – сердце так и замирает.
– Ну, все! – сказал он, убирая термос. – По местам!
Довгошей скрылся в подсобке, прихватив с собой стул, повозился немного, выбирая позицию, с которой бы полностью обозревался вестибюль, и затих. Видно его не было.
Калинов сидел за столом и смотрел сквозь стекло на улицу.
Там спешили по своим делам все еще многочисленные прохожие. Он знал, что они не видят его, но ему все равно было не очень уютно. Впрочем, он понимал, что дело не в прохожих; просто таинственный убийца неотвратимо приближался, гоня перед собой холодную волну тревоги. И было непонятным лишь одно: почему, кроме Калинова, больше никто не ощущает ее? И что случится, если он выключит дисивер?
Минута бежала за минутой. Тревога ширилась, нарастала. Довгошей в подсобке словно умер. И Калинов вдруг осознал, что боится. Ощущение было неприятным, и, чтобы отвлечься, он стал рассматривать прохожих, пытаясь угадать, которая из фигур окажется тем, кого они ждут. Люди шли себе мимо мертвого здания, не проявляя к нему никакого интереса. Может, кто-то и удивлялся, почему этим вечером здесь этакая праздничная уличная иллюминация, но внешне удивление ни в чем не выражалось.
И
Проверяет, нет ли хвоста, подумал Калинов и сказал негромко, словно боялся, что убийца его услышит:
– Володя! Вот он!
– Вижу! – отозвался Довгошей.
Тревога вдруг превратилась в полновесный страх за свою жизнь. Калинов приоткрыл правый ящик стола и достал парализатор. Опустил руку с оружием вниз. Человек встал с парапета и приблизился к двери.
Сейчас достанет отмычку, подумал Калинов и тут же понял, что неизвестный здесь, внутри в вестибюле. Калинов тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но глаза твердили: человек проник в здание, не отпирая замка. Вот он, стоит, в метре от дверей, не оглядываясь по сторонам, делает шаг вперед, еще один…
А страх, обуявший душу Калинова, вдруг превращается в смертный ужас. И нет никаких сил поднять парализатор…
От входа до стола двадцать пять шагов, и убийца неторопливо, размеренно переставляет ноги. Левая… правая… снова левая… опять правая… Ужас нарастает…
– Прости меня, Игорь, – говорит убийца равнодушно.
– Что вам нужно? – шепчет Калинов трясущимися губами.
– Прости меня, Игорь, – повторяет убийца, и Калинов вдруг понимает, что человек ему знаком. Где-то он видел эти глаза, эти губы, эти волосы…
Убийца уже одолел половину расстояния до стола, и Калинов видит, что в его руках нет никакого оружия. Ужас нарастает…
У Калинова прерывается дыхание, словно холодные лапы сдавили ему горло, но он находит в себе силы поднять парализатор. Разряд с шипением впивается в грудь неизвестного, но тому хоть бы что!.. Защита, понимает Калинов и, подняв парализатор выше, всаживает разряд прямо в лицо врага. Человек даже не мигает, он по-прежнему размеренно, как робот, переставляет ноги. Шаг, другой… Холодные лапы уже касаются сердца Калинова, и он вдруг понимает, что никто его убивать не будет, что через одну-две секунды он попросту умрет от страха. Он роняет парализатор на стол и тянется к выключателю дисивера.
Одна за другой, вестибюль прошивают молнии из Довгошеевской пушки, но неизвестного они совершенно не трогают; он даже, кажется, не замечает их. Довгошей стреляет еще раз и еще, а Калинов наконец касается кнопки выключателя. И с облегчением переводит дух…
Смертный ужас исчез, а вместе с ним исчез и таинственный пришелец. Вот только что он стоял тут, на этом самом месте, в пяти шагах от Калинова…
Калинов растерянно оглянулся вокруг. Довгошей вылез из своей засады и с оторопелым видом рассматривал обожженную выстрелами стену.
– Господи! – воскликнул он. – Неужели из пяти выстрелов я ни разу не попал?!
– Ты попал! – сказал Калинов. – Ты попал все пять раз!.. А еще два раза попал я!
Он подошел к двери и осторожно потрогал черное пятнышко на стекле, в том месте, куда угодил разряд парализатора. А вот, чуть выше, еще одно, след второго выстрела.
– Господи! – снова воскликнул Довгошей. – Как же можно с нашим оружием ходить на привидение?!
– Привидение? – удивился Калинов. – Почему привидение?