Обреченный на любовь

Романецкий Николай Михайлович

– Эко вы повернули! – сказал Салов. – Но ведь раньше-то так жили… И почему вам все, а нам ничего? Где свобода?

Калинов усмехнулся:

– Ну в любовных-то делах свободы никогда не было, был исключительно взаимный интерес… Впрочем, дело не в этом. Что вы дурачком прикидываетесь? Почему бы вам не задать подобный вопрос чемпиону мира Фрэнку Фостеру, по какому праву он толкает четыреста килограммов, а вам не поднять и пятидесяти? Подождите! – рявкнул он, увидев, что Салов хочет что-то сказать. – Странное дело!.. Я могу еще понять калек, биологические особенности организмов которых не позволяют

им воспользоваться пересадкой конечностей. Они действительно обделены судьбой… Но вы-то, вы! Что мешает вам избавиться от вашего живота – да какое там живота! – от этого безобразного пуза? Ведь вы же молоды и здоровы, я знаю! Физические нагрузки, правильный режим питания, и через год вас знакомые не узнают.

Салов презрительно фыркнул:

– Какое вам дело до моей жизни? Я живу как хочу! Знаю я эту вашу философию! «Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным», – прогнусавил он, передразнивая кого-то.

– Я тоже живу как хочу. И как могу! – Калинов сбросил со стола невидимый мусор. – Вы думаете, я не понимаю, чего вы добиваетесь? Вы же к власти рветесь. В нормальных видах человеческой деятельности вы рыльцем не вышли. Так почему бы не пролезть в мировой парламент на голосах инвалидов и тех, кому не справиться с комплексом неполноценности? Вы тут говорили о свободе. Так в этом и есть свобода! Вы свободны валяться на диванчике и накачиваться пивом, а я свободен иметь столько жен, сколько со мной согласятся жить! – Калинов стал, демонстративно посмотрел на часы.

Старая как мир история, подумал он, успокаиваясь. Раньше искали врага по расовому, национальному, экономическому или культурному признаку. Теперь вот – по сексуальному. А подоплека, она как была, так и осталась…

Салов тоже поднялся, криво усмехаясь.

– Ну смотри, Калинов! – Лицо его перекосилось от ненависти. – Я буду не я, если мы не трахнем хотя бы одну из твоих шлюшонок!

– Трахалкой ты не вышел! – процедил Калинов. – С таким боровом в постель ни одна женщина не ляжет. Ты их животом подавишь, и больше ничего!.. Вон отсюда, и не дай Бог тебе лично нарушить общественный порядок!

Третьей была корреспондентка журнала «Уорлд секс-мэгэзин». Она оказалась симпатичной блондиночкой лет двадцати пяти, с длинными ресницами и голубыми глазами. Имени ее Калинов не запомнил – не то Лорина, не то Лавиния. Журналу потребовалось интервью с одним из многоженцев, сотрудников Социологической комиссии. Лорина-Лавиния остановила свой выбор на Калинове и сразу взяла быка за рога.

– Мистер Калинов, как вы пришли к полигинии?

– Я к ней не приходил, – сказал Калинов. – Мы встретились случайно.

– Но ведь каким-то образом у вас появилось такое желание!

Калинов усмехнулся:

– Подобные желания мужчинам присущи изначально. Только не все способны и не все решаются. Ну и не у всех есть экономические основания.

– Вот-вот… Существует мнение, что если бы не экономические ограничения, отряд многоженцев изрядно вырос бы за счет двадцатилетних. Как вы к этому относитесь?

– Думаю, вырос бы, но не изрядно. Дело в том, что молодые мужья, даже из тех, кто предрасположен к браку, переносят потерю свободы с определенными трудностями. Поэтому вряд ли они захотят в первые годы семейной

жизни жениться еще на одной. По-моему, к этому более склонны мужья со стажем в десять-пятнадцать лет. По статистике, именно такой период требуется мужчине, чтобы переориентировать свои психологические установки на семью, да и то не до конца. В определенном смысле семья не является для мужчин приоритетом, в жизни есть много гораздо более интересных направлений общественной деятельности, не требующих, к тому же, подобной самоотдачи.

– Другими словами, вы согласны с тем, что все мужчины – эгоисты.

– Несомненно, но не стоит осуждать их за это. Эгоизм заложен в представителях сильного пола самой природой, он неразрывно связан с традиционно слабым развитием эмоциональности и объясняется отсутствием биологической ответственности за вновь рождающуюся жизнь. Ведь биология низводит роль мужчины лишь к зачатию. Зато мужчины менее консервативны, чем женщины. Ведь отцовство, в отличие от материнства, не зависит от стабильности окружающей обстановки… Я не слишком заумен?

Лорина-Лавиния улыбнулась очаровательной улыбкой:

– Не слишком! Уровень читателей нашего журнала довольно высок. Кстати, вы не читаете его?

– Нет, знаете ли. – Калинов виновато развел руками. – Мое время посвящено, в основном, практике.

– Тогда мой другой вопрос… Каков ваш сексуальный коэффициент?

Каков вопрос – таков ответ, подумал Калинов.

– При нерегулярных свиданиях хватит и на вас.

На лице корреспондентки появилось неудовольствие.

– Вряд ли мне это необходимо… Я – член Ассоциации Лесбийской Любви.

Калинов мысленно присвистнул:

– А вот интересно, как ВАША Ассоциация относится к распространению полигинии?

– Довольно холодно! Распространение полигинии ограничивает рост нашей организации.

– Это каким же путем?

Лорина-Лавиния протянула руку и выключила диктофон.

– Вам я скажу… Дело в том, что немалое количество женщин предрасположены как к гетеросексуальным, так и к гомосексуальным контактам…

Точно, вспомнил Калинов. Учил когда-то.

Журналистка продолжала:

– И многое зависит от случайности: с кем она переспит впервые, с другом или подругой. Распространение многоженства резко уменьшило контингент таких женщин, усложнив этим нашу деятельность.

Калинов снова мысленно присвистнул. А ведь тут может потребоваться внимание нашей комиссии, подумал он.

Лорина-Лавиния включила диктофон, и интервью продолжалось.

Поравнявшись со своим коттеджем, Калинов снял рубашку и брюки и бросился в прохладную воду. Выкупавшись, отправился домой.

Через год после второй свадьбы Калинов перестроил коттедж, увеличив его до десяти жилых комнат, и поставил новейшее кухонное оборудование, потому что Марина, в отличие от первой жены, любила готовить. «На мне лежит печать прошлого», – говорила она.

Калинов вздохнул. Сегодня придется обойтись услугами линии «Сэплай»…

Вита встретила его на пороге.

– Ну?

Калинов лишь помотал головой. Лицо Виты скривилось, на лбу родились тонкие – ниточками – морщинки.

Стареет, не к месту подумал Калинов, без слов, дежурно, обнял приму и отправился в ванную.