Общество сознания Ч
Шрифт:
– Да, пожалуй, - пожал плечами Тетерин.
– Я что, буду единственным секундантом?
– Зачем нам лишние свидетели?
– ответил Белокуров.
– Понятно, - сказал Сергей Михайлович. Помолчал, глядя, как солнце тонет в ветвях деревьев, исчезает, гонимое временем. Потом спросил: - И вы будете стреляться в такой день, как завтра?
– Похоже, ни мне, ни ему не хочется этого, но он говорит: «Надо!» - ответил Белокуров.
– Ну, раз надо, то надо, - снова пожал плечами Тетерин.
– Хотя я на своем веку не помню, чтоб кто-нибудь дрался на дуэли. Глупость какая-то!
Закат догорал. Наступали сумерки.
Глава девятнадцатая
Летите, жаворонки, летите!
– За это убивать надо!
– Лелик! Только без рук! Я все исправлю!
– Чтоб ты издох! Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапках! Чтоб ты жил на одну зарплату!
Закат догорел. Наступили сумерки, надвигалась великая пасхальная ночь. Княгиня Екатерина Петровна Жаворонкова, в девичестве Катя Мещанская, спешила ехать прочь из своих владений, в которых уже нестерпимо царствовала вонь, поднятая из-под земли ублиетткой. Пахло уже не серой, а каким-то особенно ядовито протухшим борщом. Ревякин вспомнил, что ему одно время часто приходилось ездить на Новослободскую и при выходе из метро постоянно бывал такой едкий и тошнотворный запах. Он тогда еще всякий раз думал, что где-то там производят какой-нибудь ядовитый газ и постоянно допускают его утечку.
Отцу-основателю не хотелось ехать, но и оставаться в княжестве при такой вони тоже не улыбалось. Уже несколько подданных птичьего государства в течение дня под разными предлогами и по разным поручениям поспешили удалиться - кто в соседнее село, кто в Тверь, а кто и даже в Москву.
В половине десятого отправились на том же джипе «Чероки», на котором позавчера приехали, только теперь княгиня и отец-основатель - на заднем сиденье, а за рулем и возле водителя - слуга Виталик и телохранитель Чинмин Мумуров, которого доселе Ревякин считал таджиком и лишь сегодня узнал, что он дунганин. Об этом и заговорили в первую очередь, когда отъехали.
– Чинмин, - обратился к коренастому крепышу телохранителю Владимир Георгиевич, - так ты, оказывается, дунганин? А я думал, таджик.
– Я Таджикистана родом, - отвечал тот.
– А абще мы, дунгане, аснавном живем Казакстан-Кыргызстан. А сапсем аснавном - Китае.
– Вот я и знаю, что в основном в Китае, - кивнул отец-основатель.
– А на китайца ты совсем не похож. И мусульманин.
– Правильна, мы, дунгане, асновном псе - мусульман.
– Кого только нет в нашем княжестве, - покачал головой Виталик.
– Полный интернационал. Так и надо.
– Интернационалист нашелся!
– фыркнула княгиня.
– Интернационал-то ладно, - вздохнул Ревякин.
– Он нам пока не мешал, а вот брожение мнений началось - это хуже. Хочу доложить о зорянках.
Он стал рассказывать о зародившемся в княжестве сепаратизме, искоса поглядывая на свою бывшую жену и все больше убеждаясь, к кому она так стремится. «Что за вспышка ее обуяла!
– думалось Владимиру Георгиевичу с горечью.
– Доигрались мы с этой чертовой ублиетткой!»
– Не хочется сейчас об этом, - вдруг перебила отца-основателя княгиня Жаворонкова.
– Расскажите лучше что-нибудь о мире птиц, Владимир Георгиевич.
– О мире птиц?
– Ревякин малость взбодрился. Если она его просит рассказать о мире птиц, стало быть, он еще не полностью забыт ею как мужчина.
– Мир птиц… - мечтательно промолвил он.
– Мир птиц многолик и прекрасен. Подобно совершенным и ярким бабочкам, птицы украшают нашу жизнь, наши леса, горы, луга, сады и парки. Птицы неизменно сопровождают нас на всех дорогах жизни. Стоит лишь оглянуться, вслушаться в таинственную тишину весеннего леса, и мир необычных, часто волшебных звуков открывается перед нами. Манит, на всю жизнь увлекает нас бесконечным разнообразием сверкающих красок, движений и звуков. А как нас завораживает песня невидимого в весеннем сверкающем небе жаворонка! А в дремучем лесу очаровывает песня таинственной синехвостки. В сумраке речных зарослей до глубины души потрясает песня обыкновенного соловья. И это первое потрясение никогда не проходит бесследно. Нужно лишь, чтобы эта встреча состоялась как можно раньше. Весенняя песня птиц доступна и понятна для каждого живого существа на Земле. Подобно музыке Моцарта, Чайковского, Грига. С самого своего появления человек жил в окружении птичьих песнопений. Они тревожили его, звали за собой в неведомые леса и горы, долины и степи - за линию горизонта, где тысячелетиями чудилась человеку неоткрытая страна вечной весны, счастья и обновления. Эта светящаяся радужными красками даль манила. Подобно гигантской хрустальной чаше, она до краев была наполнена волшебными звуками крошечных и доверчивых созданий, готовых петь и всегда быть рядом. Эти крошечные существа, живущие всюду, радующиеся каждому дереву и кусту, каждому блюдечку чистой воды, каждому ручейку, живущие в великой гармонии с весенними лазурными небесами, белоснежными облаками, с полями и лесами, полными ярких цветов, сами по себе бесконечно разнообразные и прекрасные, дарят нам волшебное и неповторимое чудо - свои удивительные песни…
– Стоп!
– воскликнула вдруг княгиня Жаворонкова.
Виталик мгновенно затормозил.
– Да не ты стоп, - засмеялась княгиня.
– Ты езжай дальше.
Машина снова поехала.
– Отец-основатель, - повернулась Катя к своему бывшему мужу, - наизусть вступительную статью выучили?
Все существо Ревякина залилось горячей лавой стыда. Он действительно выучил вступительную статью Геннадия Симкина из книги «Певчие птицы». Она ему очень нравилась, и он готовил ее для такого случая, как сейчас. Но кто бы мог подумать и предположить, что Катя удосужится прочесть эту вступиловку!
– А я-то думаю, - говорила она, - откуда это мне знакомо? А когда ты добрался до блюдечек чистой воды, тут-то меня и осенило. Ведь я как раз недавно читала эту книгу… Забыла фамилию автора… Фимкин? Синичкин?.. Ну не важно. Я еще когда читала там вступительную статью, подумала о том, что ты, бывает, с такой же любовью и так же складно рассказываешь про птиц. А оно, оказывается, вот как все просто объясняется! Володь, ты что, всегда мне тексты из чужих книг наизусть на уши вешал?
– Ты не поверишь, - промямлил Ревякин намертво пересохшим ртом, - но это со мной впервые. Статья Симкина так запала в душу, что сама собою выучилась наизусть. Это плохо?
– А я с наслаждением слушал, - заметил Виталик.
– А тебя никто не спрашивает, - огрызнулась на него Катя.
– А я и ничего, - съежился слуга.
– Вы мне, главное, скажите, как дальше ехать.
– Владимир Георгиевич!
– толкнула отца-основателя княгиня Жаворонкова.
– Ямщик интересуется, куда гнать лошадей.
Ревякин в этот миг особенно остро переживал свой стыд. Больше всего его прижгло, что холуй вдобавок взялся за него заступаться. И он буркнул в ответ на толчок Катиного локтя:
– Я-то откуда знаю! Ваша была затея ехать.
– Здрасьте!
– уже сердито воскликнула княгиня.
Тут Ревякина бросило из жара в холод. Прокол за проколом! Он спохватился, что и впрямь должен был знать дорогу, поскольку Белокуров ему показывал план, как ехать к попу. Да вот, как назло, план этот почему-то полностью выветрился из головы Владимира Георгиевича. А Катя продолжала сердиться:
– Володь, ты что, офонарел? Ты же говорил, тебе все разъяснили! Эй! Проснись, жаворонок!
– Прошу вас не разговаривать со мной подобным тоном!
– вдруг не выдержал и закричал Ревякин. Хотя, возможно, это ему только показалось, что он закричал, а на самом деле просто немного повысил голос.