Обычная работа
Шрифт:
– Ну, например, звон разбитого стекла.
– Меня не было дома вчера вечером. Я ушла в гости к знакомым.
– В котором часу?
– В восемь.
– А в котором часу вы вернулись?
– Я не вернулась. Я осталась в гостях.
– У ваших знакомых?
– Да.
– И вы можете назвать фамилию этих знакомых?
– спросил Дженеро.
– Этих знакомых зовут Моррис Страус и работает он молочником.
– О, - сказал Дженеро и растерянно посмотрел на Уиллиса.
– И когда вы все-таки вернулись домой, мэм?
– спросил Уиллис.
– Около пяти утра. Как и все молочники, Моррис встает очень рано. Мы с ним позавтракали, и
– А вообще вчера вы видели его в течение дня?
– Да, видела. Это когда я выходила в магазин. Он как раз тогда входил в дом.
– А не помните ли, в котором часу это было?
– Примерно в половине пятого дня. У меня кончился кофе. Это у меня вечная история. Кофе я пью, можно сказать, ведрами. Вот он у меня и кончается в самый неподходящий момент. Пришлось бежать в магазин. Вот тогда-то я и встретила его.
– Он шел один?
– Нет.
– А кто был с ним?
– Какой-то мальчишка.
– Вы не знакомы с ним?
– Я, знаете ли, как-то не вожусь с подростками, поэтому откуда мне...
– Просто вы могли встречать его тут поблизости, обратить внимание на что-нибудь...
– Нет.
– А какого он примерно возраста?
– спросил Уиллис.
– Примерно одного с Люисом. Лет восемнадцать, девятнадцать, не знаю точно. Такой, знаете, крупный парнишка.
– Не могли бы вы описать его внешность немного подробнее?
– Длинные светлые волосы, висячие усы. И на нем была еще какая-то дурацкая куртка.
– Как это, дурацкая?
– Это было что-то вроде звериной шкуры мехом внутрь. Такая, знаете, вроде дубленки. Понимаете?
– Да-да. Продолжайте.
– Сверху у нее не кожа, а такая, знаете, вывернутая наизнанку, вроде замши. А мех обращен внутрь, к телу. Мех белого цвета. А на спине намалевано оранжевое солнце.
– Что-нибудь еще?
– А вам этого мало?
– Может быть, и достаточно, - сказал Уиллис.
– Большое спасибо вам, мэм.
– Пожалуйста, - ответила она.
– Не хотите ли кофе? У меня кофейник уже на плите.
– Нет, большое спасибо, нам хотелось бы осмотреть квартиру напротив, сказал Дженеро.
– Но тем не менее, огромное вам спасибо. Вы очень любезны.
И тут женщина улыбнулась так внезапно и такой сияющей улыбкой, что Дженеро от изумления попятился.
– Ну, что вы, - проговорила она каким-то добрым и мягким тоном, а потом прикрыла дверь.
Дженеро задумчиво поднял брови. Он попытался припомнить дословно все, что перед этим сказал и каким тоном это было сказано. Он только начинал постигать искусство ведения допросов и взял себе за правило запоминать все приемы, которые могли пригодиться ему впоследствии. Но сейчас, как назло, он не мог припомнить свои собственные слова. Ни единого. Память просто отшибло.
– Что я сказал ей?
– спросил он Уиллиса.
– Не помню, - ответил тот.
– Нет, Хол, попробуй припомнить. Что я мог такое сказать? Почему она вдруг так разулыбалась и сразу стала какой-то любезной, что ли?
– Мне кажется, что ты спросил у нее, а не согласится ли она переспать с тобой, - сказал Уиллис.
– Нет, - серьезно возразил Дженеро.
– Нет, мне кажется, что ничего такого я ей не говорил.
С помощью взятого у смотрителя запасного ключа Уиллис отпер дверь квартиры 4-С и первым вошел в квартиру. За его спиной Дженеро все еще размышлял о хитросплетениях и тонкостях искусства опроса граждан полицией.
Стена, противоположная входной двери, имела два окна. Нижнее стекло
– Травка?
– спросил его Дженеро. Уиллис пожал плечами, взял из мешочка щепоть серо-коричневых засохших листьев и понюхал их.
– Похоже на это, - заметил он.
Он достал из своей сумки ярлык с веревочкой для вещественных доказательств, заполнил его и прикрепил к пластиковому мешочку.
Они тщательно осмотрели всю комнату. На сундучке стояли три кофейные чашки. Каждая из них пахла вином, а на одной сохранились на ободке следы губной помады. Потом они открыли и сам сундучок и нашли в нем джинсы, фланелевые рубашки, губную гармошку, свернутое армейское одеяло и маленькую металлическую коробочку для хранения денег. Коробочка эта была не заперта. В ней было три доллара мелочью и студенческий билет в прозрачном целлофане. В помойном ведре на кухне они обнаружили две пустые бутылки из-под вина. Под кухонной раковиной - захлопнувшуюся мышеловку без мыши и приманки. На крышке унитаза в санузле они нашли джинсы с черным ремнем, оранжевую майку и пару белых хлопчатобумажных носков. Там же были домашние тапочки и черная женская шелковая блузка.
На блузке сохранилась товарная этикетка.
Они появились в овощной лавке в двадцать минут восьмого. Они были в масках, какие используются на маскарадах в день Всех Святых, хотя до этого праздника оставалось ровно две недели. Оба они держали в руках пистолеты и оба были одеты в черные плащи и такие же брюки. Быстрым шагом с уверенностью людей, уже не раз побывавших здесь, они преодолели расстояние между входной дверью и прилавком. Один из них был в маске Серого Волка, а второй в маске Белоснежки. Маски эти полностью закрывали их лица и поэтому вся сцена имела привкус какого-то жуткого кошмара.
Когда они появились в дверях лавки, Сильвио стоял к ним спиной. Он услышал звон дверного колокольчика и быстро обернулся, но они уже успели вплотную приблизиться к стойке. У него хватило времени только на то, чтобы выкрикнуть единственное слово: "Анкора!", нажать на кнопку кассы и сунуть руку в выдвигающийся ящик за револьвером. Человек в маске Белоснежки первым сообразил, что он полез в кассу за оружием. Он ни слова не сказал своему напарнику. Вместо этого он просто выстрелил прямо в лицо Сильвио. Пуля, ударившая в упор, чуть было не оторвала Сильвио голову, отшвырнув его тело на полки, с которых тут же с грохотом посыпались консервные банки. Занавеска над дверью в заднюю комнату внезапно раздвинулась и в проеме показалась фигура Паркера с револьвером в руке. Рука человека в маске Серого Волка находилась в этот момент в денежном ящике кассы, полная денежных купюр.