Обзор истории русского права

Владимирский-Буданов Михаил Флегонтович

в) Жалованные вотчины

Физическое лицо может приобрести имущество своими заслугами государству. Способ совершения пожалования состоял в выдаче жалованной грамоты и затем отказа (ввода во владение, совершаемого местными властями, которые, получив отказную грамоту, составляли «отказную книгу», т. е. самый акт ввода). До некоторой степени к пожалованию применялась и купля вотчин из казны. То и другое сделалось самым обильным источником приобретения прав собственности на землю.

Вопрос о субъекте и его правах на пожалованные имущества разрешается в разные эпохи московского периода весьма неодинаково. Общий и первоначальный принцип в этом случае был следующий: дарение не переносит полных прав собственности на одаряемого: в правах на дар продолжает участвовать и даритель. Принцип этот еще с большей силой применяется к пожалованию от государства, которое ограничивало права собственников и в других более независимых родах имущества.

а) Дарение имеет свое основание в заслугах одаряемого, если же таких заслуг не было и вотчина добыта обманом, то она возвращается назад; в 1611 и 1622 гг. состоялись указы о том, что получившие вотчины за осадное сидение, но не числящиеся в осадных списках, лишаются этих вотчин (Ук. кн. пом. прик. III, 3 и Уложение XVII, 17). б) Иногда причиной к такому повороту прав вела простая порочность или неблагонадежность одаряемого; в 1613 и 1615 гг. предписано, что тушинцы, служившие прежде самозванцу, а потом получившие вотчины за московское очищение (при Пожарском), должны предъявлять свои грамоты для записи за ними этих земель не в вотчины, а в поместья (Ук. кн. пом. пр. III, 6). в) Но всего более права государства на пожалованные вотчины проявляются в тех правах распоряжения, которые предоставлялись вотчинникам. Первоначально (до XVI в.) на этот предмет не было поставлено никакого общего правила: права вотчинников определялись каждый раз содержанием жалованной грамоты и могли быть очень обширны (равнялись

правам на вотчины, купленные у чужеродцев), или нисходили до простого пожизненного пользования (см. Неволин. Ист. рус. гр. зак. Ч. 2, § 277). Но, несмотря на разнообразие жалованных грамот XVI в., в них можно уловить и общее начало на этот счет: именно в законе 1572 г. было постановлено следующее принципиальное решение вопроса о принадлежности жалованных вотчин, если жалованной грамоты нет в руках вотчинника (вследствие потери или неполучения), то, по решению собора 1572 г., в таком случае вотчина по смерти вотчинника отбирается на государя, хотя бы у вотчинника оставались дети (Ук. кн. вед. казн., ст. XIX) [192] . В начале XVII в. при сильнейшем участии бояр в управлении государством (в смутное время и в первые годы правления Михаила Феодоровича) права вотчинные частных лиц вообще возвышаются и, в частности, права на жалованные вотчины. Тогда открывался вопрос, к какому именно типу частных вотчин примкнут вотчины жалованные: к родовым или купленным? Так как выслуженная вотчина принадлежит приобретателю вследствие его личных заслуг и в приобретении ее он ничем не обязан своему роду, то естественно, что практика склонялась ко включению таких вотчин в одну категорию с купленными; в таком случае жалованная вотчина должна принадлежать семье приобретателя (и тому роду, который от него произойдет). Отсюда, во-первых, следует, что сам приобретатель и его нисходящие пользуются всеми правами на вотчину, но не род его: и действительно, о роде приобретателя в узаконениях того времени умалчивается: указом 1620 г. ноября 23 (Ук. кн. пом. прик. III, 13) предписано, чтобы лицам, получившим вотчины за московское осадное сидение при царе Василии Ивановиче, даны были жалованные грамоты по новой форме, в которой обозначены все права на жалованную вотчину, а именно вольны в тех вотчинах они, дети их, внучата и правнуки: они могут эти вотчины продать, заложить, отдать в приданое, завещать в монастырь, а о родовом наследовании ничего не сказано [193] , хотя и предоставлено право родового выкупа. Во-первых, из приравнения жалованных вотчин к купленным следовало, что в правах на них имеют такое же участие жены приобретателей, как и в правах на купленные вотчины. Так это действительно и было и на практике, и в жалованных грамотах до 1627 г. Но 1627 г. составляет в этом случае поворот: в этом году патриарх Филарет представил своему сыну – царю Михаилу Феодоровичу, что прежний порядок в этом случае незаконен, что, после бездетной смерти вотчинника, женам их следуют лишь купленные вотчины, но отнюдь не выслуженные и не родовые, которые должны идти в род мужа. Тогда состоялось узаконение, сравнявшее выслуженные вотчины с родовыми, а именно после бездетной смерти вотчинника, жена его не получает выслуженных вотчин даже на прожиток и даже в таком случае, если у умершего не осталось поместий, из которых можно бы было обеспечить вдову (в этом случае предписано дать ей обеспечение из сторонних поместных земель); выслуженная же вотчина должна идти в род мужа, а за неимением рода – в казну. Закон придал себе даже обратную силу, предписав возвратить уже проданные женами выслуженные вотчины и, справив с них деньги, возвратить покупщикам, а земли или в род мужа, или в казну, впрочем, только в таком случае, если продавщицы еще живы и вступили во 2-й брак, если же они померли или постриглись, то проданные ими вотчины остаются за покупщиками. (Ук. кн. пом. пр. IV, 6; Ул. ц. А. М. XVII, 1). На основании этого указа составлена новая общая форма жалованных грамот в 1628 г. В ней права на выслуженные вотчины определены совершенно одинаково с правами на родовые вотчины (т. е. с правом родового наследования и родового выкупа). Это не означало расширения прав физических лиц на выслуженные вотчины, но во всяком случае вывело из прежнего прекарного состояния, сравняв их с родовыми. В 1679 г. было решено в законодательном порядке, что владельцы выслуженных вотчин не могут отчуждать их безвозмездными способами (по дарственной и по завещанию) мимо своих наследников.

192

Когда образовался этот прекарный характер жалованных вотчин? Полагаем, что, несомненно, с первых моментов пожалования, т. е. с древнейших исторических времен (см. выше о пожаловании как способе приобретения прав). Это и утверждается фактами (немногими), дошедшими до нас от XIV в. (см. Договор Донского с Михаилом Александровичем Тверским 1368 г. о нескольких лицах, владевших землей на условном праве), аналогией другого русского государства (Литовского), где выслуга до самого XVII в. отличалась от вотчин, несмотря на множество жалованных грамот шляхетству, уравнивающих их права с правами польского шляхетства (ср. Грам. Казимира 1457 г., ст. 6; см. наше «Поместное право в Литовско-русском государстве»). Как цельный институт жалованных вотчин, так и каждая вотчина в отдельности постепенно заменяют свою природу, превращаясь мало-помалу в полное право собственности, вследствие утверждения прав наследства на такие вотчины и затем полных прав распоряжения (см. вышеупомянутое наше исследование). К началу XVII в. тип жалованных вотчин постепенно приближается к вотчинам благоприобретенным и родовым (см. выше прим. на с. 579), а ограничения, характеризовавшие этот тип, отходят уже в область истории. Между тем, в нашей историко-юридической литературе можно встретить иногда такие выражения: «Пожалованные вотчины в XVII в. были явлением очень редким (?) и, как условное владение, стали практиковаться довольно поздно и, очевидно, под влиянием уже развившейся поместной системы; только соборный приговор 1573 г. предписал обращать строгое внимание на то, одному ли лицу, или его жене, или, наконец, целому роду жалуется вотчина» (Древности. Труды Ар. Ком. М. А. О. I, 3. С. 142). Здесь указан путь развития жалованных вотчин совершенно обратный действительному: с конца XVI в. такие вотчины уже сближаются с купленными и родовыми.

193

Впрочем, в жалованных грамотах начала XVII в. встречается иногда: «…и в род их», но это была далеко не общая норма.

Такие положения о выслуженных вотчинах дополняются и иллюстрируются постановлениями о вотчинах, купленных из казны. Так как казна продавала земли с большою льготою для покупателей (по низкой цене), то такая продажа была лишь уменьшенною степенью пожалования, а потому права приобретавших такие вотчины не равнялись правам на вотчины родовые и купленные у чужеродцев. В XVI в., при Грозном, такие вотчины могли переходить к детям и дальнейшим нисходящим; но если детей не осталось, то родственники покупщика не наследовали; вотчина возвращалась в казну; впрочем, за отобранную вотчину из казны выдаваемы были деньги по душе умершего в монастыри или «племени его» в таком количестве, какое он сам заплатил казне. Когда после московского разоренья возобновлена была продажа казенных пустых земель, то выдача купчих была остановлена, так как покупщики не соглашались приобретать их на прежних правах, а требовали обозначить в акте, что вотчины будут принадлежать им и их детям с правом продажи, залога, отдачи в приданое, и с правом передачи в родовое (боковое) наследование. В этом смысле состоялся указ 1628 г., когда составлена была и особая форма купчих грамот на такие вотчины; но в ней обращено особое внимание только на право покупщиков отдавать вотчины в приданое (согласно с указом Иоанна IV); о существенных же и более важных правах умолчано, а именно о праве продажи и залога, что впрочем исправлено было в 1636 г. (Ук. кн. пом. прик. IV, 13 и 39). Права жен на такие вотчины определены были лишь Уложением, именно права эти ниже прав их на купленные вотчины у чужеродцев: по смерти мужа, вотчина, купленная из казны, дается жене его лишь в пользование до выхода в замужество, до пострижения, или до смерти (Уложение ц. Ал. Мих., XVII, 8).

5. Поместья

Понятие о поместном праве. Поместьем называется жалованье, выдаваемое государством за службу в виде пользования недвижимыми имуществами. Отсюда в поместном праве две стороны: частноправная и государственная.

О первоначальном происхождении поместного права нет точных исторических данных. Распространенное прежде мнение о том, что поместное право обязано своим установлением Иоанну III, а окончательным утверждением – царю Иоанну Грозному, не имеет оснований. Начало его необходимо предположить в земский период (со времени большей оседлости князей). Существование поместного права в северных княжествах с начала XIV в. утверждается свидетельствами духовных и договорных грамот князей, в частности, духовной Калиты 1328 г. (см. в нашей Хрестоматии по ист. рус. пр. Вып. II. Прим. 12 к духовной Калиты). В XV в. находим свидетельство о существовании поместного права (под этим собственным его именем) в Литовско-русском государстве (при Казимире IV).

Впрочем, до XVI в. тип поместья не вполне определился и обособился от прочих видов условного владения землей [194] .

Поместное право до вел. кн. Иоанна III имеет свои особенности от последующего его характера. А именно в те времена (XIV–XV вв.) поместья даваемы были лишь непосредственным слугам князя (дворянам) и преимущественно низшим (несвободным и полусвободным, высшие же служилые люди – бояре – получали кормления (было сказано, что смешивать понятия поместья и кормления отнюдь не следует). Во-вторых, в то время поместья выделяются из собственных частных имуществ князей (а потом и дворцовых), но не из государственных (черных). По этим двум признакам поместное право в первую эпоху своего существования в Московском государстве имеет преимущественно

частный характер.

194

Вопрос о происхождении поместного права подвергся пересмотру (см. книгу г. Рождественского и замечания на эту книгу проф. В.И.Сергеевича в Северн. Вестн., 1897, ноябрь, и г. Середонина, в Журн. Мин. нар. проев., 1897, май). Результаты этих новых поисков сводятся к утверждению старой истины о происхождении поместий из наделов землей князьями своих слуг (дворян) под условием службы (военной, гражданской и дворцовой), взамен прежнего содержания их натурой в своем дворе и взамен (будущего) денежного жалованья. Попытка уяснить происхождение поместий через сближение их с испомещениями церковью своих слуг на церковных землях может служить более к уяснению вещных прав архиерейских дворян, чем обратно государевых помещиков, права которых определялись законами многократно и точно. Сближение же поместных дач с частной арендой земель княжеских, боярских и церковных, как справедливо заметил проф. Сергеевич, ведет к смешению двух совершенно различных правовых отношений. Дело не в том только, что в поместьях пользование землей оплачивается службой, а не деньгами, т. е. цель установления их не экономическая, а государственная, но главным образом в том, что из аренды никак нельзя бы было объяснить последующей судьбы поместий при переходе их в вотчины. В исследовании г. Рождественского по этому предмету надо признать ценным лишь то утверждение, что до второй половины XV в. разные виды условного пользования и владения землей еще не сложились в определенный тип поместья (каковой является перед нами в XVI и XVII вв.). В более ранние времена понятия поместья и жалованной вотчины весьма близко соприкасаются. Так, в западнорусском праве «пожалования» вообще именуются в половине XV в. то поместьем, то держаньем, то выслугой, то вотчиной. Там различаются три типа их: пожалование ленное (потомственное), доживотья (пожизненное) и до воли и ласки государя. Притом и эти типы далеко не твердо отграничены один от другого и способны переходить один в другой (см. наше «Поместное право Литовского государства»). Думать надо, что и в первом периоде нашей истории условные вещные права слуг были также весьма разнообразны. И в Московском государстве XV в. (как верно заметили г. Лаппо: «Тверской уезд в XVI веке» и г. Рождественский, с. 34 и сл.) были такие формы испомещения свободных и несвободных дворовых слуг, которые никак нельзя вполне приурочить ни к типу поместий, ни к типу пожалованных вотчин в точном смысле этих терминов, как определились они впоследствии. Пожалования этого рода обыкновенно давались в такой форме: пока служат великому князю и его детям; из этого следует, что такой тип пожалования имеет сходство и различия от последующих типов поместил и жалованной вотчины: с первым сходство заключается в том, что земля дается под условием будущей службы, а разница в том, что она дается потомственно; пожалования XV в. допускали возможность сделок по купле, продаже и залогу. Но было бы неверно полагать, что такие пожалования с первого раза являются жалованными вотчинами (и не имеют никакого сходства с поместьем): если пожалование получает холоп князя, то пока он лично не превратился в свободного человека, его владение отнюдь не могло быть вотчинным, а помещики-холопы были не только в XV, но и в XVI в. (ст. Милюкова: «Спорные вопросы», с. 11: «Деревня Спасское… за великие княгини за холопом за Митею за Липтевын: двор – сам Митя, двор – его человек Парша, двор – христианин Васюк»; таким образом холоп великой княгини получил маленький участок в три двора; в одном из них живет сам, в другом – его «человек», в 3-м – крестьянин).

Можно ли допустить сопоставление таких пожалований XIV–XV вв. с кормлениями? Г. Рождественский думает, что можно, на основании одного факта из Новгородской писцовой книги (Деревской пятины) 1495 г.: «В Шегринском погосте вел. князя деревни Захарьинские Овинова за Гордеем за Семеновым, сыном Сарыхозина, в поместие и в кормленье». Едва ли один такой факт решает дело: мы не знаем, означается ли этими двумя терминами одно отношение или два разных для разных деревень, и во всяком случае не знаем, что здесь названо кормлением, получение ли одних государственных доходов или извлечение хозяйственных выгод. Что кормление в первом смысле возможно было в отношении не только целых уездов и волостей, но и отдельных сел и деревень, это утверждается существующими актами исков о праве суда над известным селом или деревней. Вообще такое единичное и темное известие не в состоянии конкурировать с множеством ясных и существенных данных о кормлении, как государственном доходе за управление и суд. Ссылка г. Рождественского на назначение поместий по должностям (ст. 246 и сл.) сюда не относится: наместник получал кормление с своего уезда и, сверх того, в виде добавочного содержания – поместья в том же уезде, приписанные к должности наместника («на ранг», как говорилось в Малороссии); такой очень известный порядок назначения поместий по должности не имеет никакой связи с кормлением: например, сотник стрелецкий получает поместье для стрелецкого дела в Псковском уезде, но этот сотник отнюдь не управляет Псковским уездом или его частью (Там же.).

В первый раз слово «поместье» встречается в Судебнике Иоанна III.

Тогда поместное право вступает в новый фазис своего развития. Со времени Иоанна III обе указанные особенности поместного права исчезают: поместья даются всем служащим лицам и из имуществ черных и дворцовых безразлично. Поместное право проникается государственным характером, так как и в самой службе элемент государственный начинает преобладать над частным.

Наконец, в XVII в. эта примесь государственного начала опять ослабевать. Но частноправное значение поместий утверждается уже за помещиками (а не за государством). Тип поместного права, который мы здесь изобразим, относится преимущественно к этой последней эпохе (Уложение XVI).

Лица, могущие обладать поместьями. Из понятий о поместном праве и истории его видно, что: а) поместьями могут владеть только лица, служащие государству, и никто другой; поместья, даваемые от государства церковным учреждениям, составляют вид установления простого пользования и сюда не относятся, б) Поместья могут получать лица всех родов государственной службы: бояре, дворяне, дьяки, подьячие, придворные служители, гости, рейтары, драгуны и пр.; иногда лица, служащие по выбору (например, старосты новгородские). Лицу каждого из этих классов приписывается право на такое количество поместной земли, сколько назначено по общему расписанию членам этого класса. Такое расписание поместных окладов изменялось по местностям, по временам и по мере успехов службы каждого отдельного лица, иногда в виде награды за особые заслуги (например, в 1649 г. всем дворянам и детям боярским, бывшим на земском соборе 1648 г., прибавлено по 100 четей к их окладам). Вообще с течением времени поместное жалованье увеличивалось для всех классов; нормальные оклады, назначаемые при верстании на службу в 1621 г., были следующие: 1-я статья – 300 четвертей земли (в одном поле), 2-я – 250, 3-я – 200, 4-я – 150, 5-я – 100 четвертей (для детей боярских, которые уже служили, оклад увеличивается на одну статью, т. е. по 1-й ст. – 350, по 5-й – 150 четвертей). В половине XVII в. (по Котошихину) поместные оклады соразмерялись с денежными для каждого разряда служилых людей: на всякий рубль денежного жалованья давалось по 5 четвертей поместной земли; по этому расчету тогда получали:

бояре, окольничие и думные люди 1000 четвертей

стольники 500 —» —

стряпчие 400 —» —

дворяне московские, городовые и дьяки 400–250 —» —

дворяне городовые средней

и меньшей статьи и дети боярские 250–30 —» —

(см. Котошихина, VII, 8). К нормальным окладам присоединялись добавочные раздачи поместий, именно каждый из служащих в Москве к своему окладу получал добавочный в Московском уезде (Уложение XVI, 1). Затем помещикам украинным в XVII в. давались добавочные оклады в степных – украинных местах (ради скорейшей колонизации и защиты южных границ: см. Ук. кн. пом. прик. IV, 60; Уложение XVI, 40). В число четвертей земли нормальных окладов не включаются так называемые угодья (выгоны, сенные покосы и лес), которые отводятся сверх оклада. Если дается земля худая, то она «одобривается», т. е. прибавляется к окладу соответствующая доля четвертей: например, на 100 четвертей средней земли прибавляется еще 25 четвертей такой же (Уложение XVI, 46, 48). Но между окладом и действительной дачей поместья была большая разница: правительство не всегда располагало достаточным количеством годных земель для полного удовлетворения по окладам; нередко предписывалось верстать в половину оклада; впоследствии такая недостача могла быть пополняема из земель, сделавшихся вакантными, по указаниям и просьбам самих заинтересованных лиц (за ложные показания у получивших поместья они отбирались). Особенно такие затруднения для испомещений по окладу встречались при массовом наделе на окраинах, вновь колонизуемых: там вместо населенной земли приходилось отводить «дикие поля». Общий запас земли для раздачи в поместья состоял из дворцовых земель, земель, поступивших в казну путем выморочности, конфискации и экспроприации; черные земли давались нечасто; давать дворцовые вотчины запрещено указом 1627 г. Таким образом запас постепенно истощался. Сверх того, поместья обращались только в известном классе служилых людей и в известном уезде: иноземцевские поместья даются только иноземцам (ук. 1614 г.), поместья татар и мордвы запрещено давать русским (ук. 1616 г.); поместья лиц, погибших на войне, дают их землякам (ук. 1618 г.); поместья смольнян идут только смольнянам (ук. 1612 и 1614 гг.). Этим еще более затруднялось правительство при отыскании годной земли для раздачи в поместья.

Такие обстоятельства привели к постепенному введению денежного жалованья, которое в XVI и XVII вв. дается вдобавок к поместьям и соразмеряется с величиной поместной дачи. С течением времени оно возрастает постепенно, с успехами денежного хозяйства, приготовляя для будущего (XVIII в.) полный переход к денежному жалованью и прекращению поместных дач.

в) Величиной поместного оклада определялся размер возложенной на помещика воинской повинности. Первое дошедшее до нас распределение этой повинности сделано Грозным в 1556 г., а именно с каждых 100 четвертей доброй земли требуется на службу один на коне с полным вооружением, в дальних походах – на двух конях. В начале XVII в., при общем стремлении служилых классов уменьшить служебные тягости, лежавшие на них, было определено (собором), что впредь один человек с доспехом и конем выставляется не с 100, а с 200 четвертей. Но с восстановлением государственного порядка при царе Михаиле эта затея пала: требовался (в 1617 г.) опять один конный с 100 четвертей. С 20-х гг. XVII в. размер повинности стал определяться не количеством четвертей земли, а числом крестьянских и бобыльских дворов, состоявших за помещиками.