Очарованная вальсом
Шрифт:
— Прекратите свою болтовню и отвечайте прямо, без экивоков, в кого она влюблена!
Князь на секунду замялся, он знал, что следующими словами нанесет царю сильнейший удар, но что ему оставалось делать?
— Графиня влюблена… — он прокашлялся, — в князя Меттерниха, — тихо закончил он.
Лицо Александра побагровело.
— Лжешь!
— Это правда, о мой государь.
— Меттерних! Всегда и повсюду этот Меттерних! Бестия! Он без конца встает мне поперек дороги, и никто из вас ничего не желает с этим поделать! Вы слышите меня, князь? Никто
— Боюсь, в данном случае мы ничем не можем помочь, государь…
— Меттерних! Чертов, ненавистный мне Меттерних! Подумать только — влюблена в Меттерниха! Тьфу!..
Александр схватил со стола вазу и шваркнул нежный предмет о камин — сотни мельчайших осколков разлетелись вокруг, опылив севрским фарфором ковер…
— Дьявол его побери! — продолжал неистовствовать государь. — Он отбирает у меня все — даже женщину, которую я мечтал сделать своей!
Глава десятая
Екатерина вошла в царскую спальню и на секунду задержалась у двери. Александр отлично знал, что она здесь, но игнорировал ее присутствие и продолжал изображать погружение в Святое Писание — в Библию.
Глядя на это, Екатерина улыбнулась — неуловимо, одними краями губ. На ней было свободное, струящееся неглиже из желтовато-розовой тафты, отделанное кружевом, шуршавшим при каждом ее движении. Свет зажженных свечей красиво освещал волосы, подчеркивая византийскую красоту ее глаз, неизменно влекущих к себе государя. Всегда, но не сейчас.
Царь пребывал в ужаснейшем состоянии — об этом Екатерине поведал князь Волконский и обратился к ней с просьбой попытаться развеять дурное настроение Александра.
— Ореол славы вокруг государя поблек, — объяснил ей Волконский. — Поначалу все в Вене готовы были возносить его до небес как победителя Наполеона, славословить его милосердие, в которое тогда еще верили, как и в его стремление к миру. Но многих своих поклонников он оттолкнул непредсказуемым поведением.
— Да, с ним бывает непросто, — вздохнула Екатерина.
— Непросто? — на верхних нотах переспросил князь Волконский, явно имея в виду чувство гораздо более сильное, какое оставляет по себе император, если с ним много общаться. — Я к нему ближе, чем кто-либо. Он доверяет мне, знает, что я верой и правдой служу ему, служу, не жалея сил…
— Да, разумеется, князь, ваши усилия неоценимы, — вежливо прервала его Екатерина.
— А разве не так? — все с той же возвышенной интонацией вопросил князь. — Напомню для убедительности: царь не знает, как добыть нужную информацию, если меня нет рядом. Но даже я порой чувствую, что не могу больше терпеть все это.
— И все же он умеет быть таким обаятельным! — с улыбкой заметила Екатерина.
— И дьявольски нестерпимым! — со вздохом, почти стоном, добавил Волконский.
Екатерина рассмеялась над тем, как он произнес эту фразу, словно вынул из себя сердце.
— Хорошо, постараюсь сделать все, что смогу, — пообещала она.
Жесткие
— Царь очень ценит вас, — сказал он, — в самом деле очень ценит.
Екатерина повела мягкими покатыми плечами.
— Это сегодня. А завтра меня могут сослать в Сибирь. Ну так и что за дело? Итак, я постараюсь… Снова князь Меттерних?
— Да, снова князь Меттерних. И на этот раз не из-за Польши, а из-за графини Юлии Жичи.
— Этого я ожидала, — кивнула Екатерина, — едва увидела, как поспешно она покидает стол во время вчерашнего ужина.
— И как нарочно, — продолжал Волконский, — сегодня утром царь узнал, что Мария Нарышкина наставляет ему рога с одним молодым кавалерийским офицером.
— Кто же ему об этом донес? — резко спросила Екатерина.
— Не я, — ответил Волконский. — Я всегда стараюсь сообщать царю только о том, что ему хочется слышать, но у него есть и другие источники информации, о чем прекрасно известно как мне, так и вам.
— Мария Нарышкина во всем своем блеске! — воскликнула Екатерина. — Известная потаскуха! Ее новый любовник — не новость, но в данный момент эта безделица может иметь катастрофические последствия. Царь любит ее.
— Кто знает… — задумчиво протянул Волконский. — Они вместе слишком давно. Александр к ней привык, как привыкает ребенок к своей старой потрепанной кукле.
— Может ли любовь превратиться в привычку, стать скучной? — не имея уверенности, стоит ли соглашаться, спросила Екатерина.
— В темноте все кошки серы, — пошевелил бровями Волконский.
Екатерина, запрокинув голову, залилась раскатистым смехом.
— Вы в самом деле такой циник или только притворяетесь? — спросила она сквозь смех.
— Только не в том, что имеет отношение к вам, — ответил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ей руку.
Ближе к вечеру Екатерина сумела найти возможность повидаться с царем наедине. Весь день он либо устраивал разнос своим министрам — кричал на них, обвинял, распекал, грозил прогнать вон, — либо погружался в мрачное молчание, которого приближенные опасались гораздо больше шумных разносов.
Для тех, кто предполагал сегодня до зари веселиться, было обычным делом перед обедом поспать. Правда, многие обитатели дворца использовали эти часы не только для сна, но и для любовных утех. Вспомнив об этом, Екатерина усмехнулась, проходя по коридорам и прикидывая, за сколькими из закрытых дверей сплетаются в этот момент телами любовники, забывшие о своих обязанностях ради того, чтобы выкроить несколько свободных минут для любви.
«Впрочем, долго скрывать такую связь невозможно», — подумала она обо всех, кого назвать по именам пока не могла. Но уже сегодня к вечеру князь Волконский будет знать, кто с кем спал днем — об этом ему донесут горничные и лакеи, официанты и охранники, все, кому он платит. В руки князя Волконского стекалась информация обо всем и всех, начиная от государя с императрицей и заканчивая самым незаметным секретарем посольства.