Очень гадкая книга
Шрифт:
Я ехал уже около двух часов по нашему штату, когда мне дорогу преградили полицейские. Пистолет заранее был снят с предохранителя, потому что никто меня теперь не мог остановить, но и бессмысленной крови я не хотел.
Помню, как у меня попросили документы, как я отвёл глаза, и с демонстративным спокойствием полез рукой за ними в бардачок, а потом – темнота, тишина и сны.
Пришёл в себя в полицейском участке. Я сидел на стуле, руки были в наручниках. Передо мной сидел полицейский и разглядывал меня. Он потянул некоторое время, чтобы дождаться, когда я полностью приду в сознание, и уже тогда
– Ну, что скажешь? – спросил он.
Я проверил воспоминания и, как мне показалось, убедился, что сознание работает на полную.
– А что вы думаете? – спросил я в свою очередь.
Он стал рассматривать бумажку из папки. Мою бумажку! Я заранее составил её на всякий случай, и этот случай наступил. Там я подробно всё описал: как и почему убил тех людей, почему сбежал, почему вернулся, почему привёз всё оружие. Здесь же была дата, сегодняшняя, и моя подпись. Это было моё чистосердечное признание и раскаяние по содеянному. Я писал, что не понимал на тот момент, что не имею права так поступать, но что теперь готов нести наказание. Я написал здесь же, что беру на себя ещё одно преступление, а именно – незаконное лишение свободы своей жены и ребёнка. И я не собираюсь никому раскрывать их местонахождения, потому что я взял их в заложники, а требование моё – чтобы мне вернули мою дочку. И ещё, и ещё, и ещё. В общем, наплёл такого, что из одного дела, теперь получилось несколько десятков, а та процедура, которая предназначалась для меня, теперь будет изменена на более скрупулёзную и продолжительную.
– Мне похрен, что ты тут написал, - сказал мне полицейский.
Я молчал - я знал, что надо говорить очень мало.
– Я уничтожу эту бумагу и засажу тебя пожизненно, - попытался он теперь так вытянуть из меня слова, а скорей всего деньги.
В бумажке этот случай был прописан отдельно, я ухмыльнулся про себя.
Полицейский посмотрел на часы.
– Ладно, посидим ещё.
Я определил часов восемь вечера. Вообще-то в государственных учреждениях всё строго. Почему после шести я сижу с сотрудником полиции? У меня возникло сомнение – а в полиции ли я?
Я молчал.
Полицейский достал телефон, и стал то ли читать в нём что-то, то ли играть.
Я молчал.
Прошло полчаса.
– Можно попить? – попросил я.
Полицейский встал, подошёл к прикреплённому к стене двадцатилитровому сосуду, отковырял от стопки одноразовых стаканов один, наполнил его ледяной водой и поставил воду передо мной на стол.
– Может, можно и перекусить?
– спросил я.
Эта фраза ни к чему не обязывала меня. И я произнёс её полушутя, рассчитывая, собственно, на агрессию полицейского, чтобы он меньше думал, а больше делал ошибок.
К моему удивлению он выдвинул ящик у своего стола и извлёк из него плитку шоколада. Раскрыл её, поломал на куски, положил передо мной, и, взяв одну дольку, отправил её себе в рот.
Я, действительно, хотел есть. Но что это означало? Что это был за цирк? Я представил, как я сейчас тянусь руками в наручниках к шоколаду, как в воздух взлетает резиновая дубинка и опускается мне по рукам. Очень больно! Можно и просто в этот момент ухватиться за наручники и начать выламывать мне руки –
Внимательно наблюдая за телом полицейского, я потянулся к шоколаду. Сантиметр за сантиметром мои руки приближались ближе и ближе, а он не выказывал ни тени раздражения, агрессии или чего-то задуманного. Кусочек оказался у меня в руке, и я отправил его в рот. Что за хрень? Почему всё так происходит? Чёрт! Она с наркотой, но ведь и он съел, – подумалось мне.
– Сколько мне нужно съесть? – спросил я, надеясь, что получу ответ по его глазам.
– Ешь, сколько хочешь, я уже ужинал.
Я окончательно растерялся.
Прошло ещё полчаса или чуть больше. По моим расчётам должно было быть около девяти или половины десятого.
У полицейского зазвонил телефон.
– Не, не, не, вы что? – сказал он. – Я сейчас с ним спущусь к вам через чёрный ход, будьте там, где сейчас находитесь.
– Вставай, - обратился он ко мне.
Мне стало немного страшновато. Происходящее не походило на гражданский процесс по работе с преступником.
– Мы в суд? – спросил я.
Вместо ответа он извлёк пистолет и зарядил его какой-то иглой. Затем достал вторые наручники и бросил их мне к ногам.
– Пристигни себя к ноге, - и, демонстрируя моему вниманию заряженный пистолет, добавил, - чуть что – заснёшь мгновенно, как вчера.
– Мы в суд? – переспросил я, медля, и лихорадочно ища способ оказать сопротивление, но, поняв, что нахожусь на «серьёзной» мушке, закрепил наручник одной частью на своей руке, а вторую прикрепил к ноге.
– За миллионом, - усмехнулся он.
Чёрт! Что же происходит? Я терялся.
– Ну серьёзно… - протянул я.
– Иди, - указал он мне дулом направляемого на меня пистолета, куда именно мне направляться.
Я, скрюченный, как обезьяна заковылял к двери.
Меня посетила мысль, что я понадобился не государству, а тем, у кого моя дочь, чтобы избежать моего мщения. И оттенок радости коснулся моего сознания – ведь я понадобился этим людям живым, они меня не убили сразу, ко всему прочему назначили выкуп, и, скорей всего, не собираются убивать в ближайшее время. Если меня «покупают» для пыток – это хорошо. Шансы успешного завершения моего предприятия увеличиваются. Вот только вода и шоколад. Это не характерно для «плохих». Эти мысли вызвали во мне тоску. Полицейский, видимо, прочёл у меня это на лице.
– Через десять минут я получу чемодан с деньгами, а тебя получат, я даже не знаю кто, - сказал он, когда мы вышли на улицу.
Я понял, что он не хотел говорить этого в учреждении, а сейчас он знает, что можно говорить всё. Но это могла быть и провокация. У него мог быть в кармане диктофон.
– Мы в суд? – спросил я.
– Что ты заладил, как попугай: мы в суд, мы в суд. Я же тебе сказал, я сейчас получу за тебя миллион евро. Смекаешь, какой ты дорогой? – ухмыльнулся он. – Я, конечно, полицейский, а вот мой брат чуть круче. Сегодня мы перехватили сообщение в Интернете, что за доставку тебя платят наличными. Вот я тебя и доставляю. Деньги спрячу в машине, вернусь в кабинет, прострелю себе руку и у-ля-ля. И тебе хорошо, и мне не плохо.